Тайна старой мельницы

Как приятно осознавать, что ты кому-то небезразличен, что твои дела вызывают искреннюю заботу. Однако Себастьян даже не догадывался, насколько глубоко Елизавета была к нему привязана. Её чувства, скрытые за заботой и дружескими жестами, оставались для него настоящей тайной. Он видел в ней лишь маленькую племянницу, и мысли о том, что её сердце уже давно принадлежит ему, не возникали у него в голове.

Глава 4 За пределами родства

Ближе к вечеру слуга принёс хорошие новости: портной Джек Симпсон, только что завершивший свой последний заказ, был готов взяться за костюм Себастьяна. Мириам решила дождаться ужина, чтобы объявить эту весточку всей семье. Она знала, что в атмосфере трапезы это известие прозвучит особенно приятно, смягчив напряжённый день.

Когда все собрались за столом, горящие свечи создавали уютную атмосферу, а за окнами медленно опускался осенний сумрак, окрашивая мир в нежные оттенки серого и золотого. Мириам дождалась, пока подали первые блюда, и, обратившись к Себастьяну с лёгкой улыбкой, произнесла:

– У меня для тебя отличные новости, Себастьян, – произнесла Мириам, её голос был полон радости. – Джек Симпсон, один из лучших портных города, согласился сшить твой костюм. Ты можешь быть спокоен – к балу ты будешь выглядеть безупречно.

Елизавета мельком взглянула на Себастьяна, ловя его реакцию. В этот момент её сердце наполнилось теплом от осознания того, что всё разрешилось благополучно.

– Мириам, ты не могла бы поехать со мной? – спросил Себастьян, глядя на свою кузину с надеждой. Его голос звучал искренне, в нём чувствовалось волнение. – Я не слишком силён в местной моде, особенно после столь долгого отсутствия, и мне нужна твоя помощь.

Мириам слегка улыбнулась, но покачала головой, и в её глазах мелькнула тень разочарования.

– Кузен, у меня перед балом много дел, – ответила она, чувствуя тяжесть ответственности, что давила на её плечи. – Нужно успеть всё подготовить, и это всё лежит на мне.

В этот момент Ричард, её муж, нежно приобнял жену за плечи, придавая ей уверенности, и с любовью произнёс:

– Ты наш ангел-хранитель и лучшая жена в мире.

Мириам зарделась от смущения, едва заметно опустив глаза, но на её губах всё равно играла тёплая улыбка, излучающая заботу и нежность.

– Но Лиззи свободна и могла бы помочь тебе, – продолжила она, поднимая взгляд на Себастьяна с искренним вниманием. – У неё безупречный вкус. Её платье было сшито по её личным требованиям, и оно просто ослепительное. Да ты и сам вскоре это увидишь.

Себастьян, почувствовав мягкое тепло в голосе кузины, повернулся к Елизавете с лёгкой улыбкой. Приподняв бровь, он излучал неподдельный интерес.

– Я даже не сомневаюсь, что Лиззи талантлива, – произнёс он, и в его голосе звучала искренность, подчеркивающая важность этого момента. – Я видел в студии её картины – они просто потрясающие.

Елизавета почувствовала, как лёгкий румянец окрасил её щеки. Внезапное внимание к её талантам и похвала Себастьяна заставили её смутиться, и она опустила глаза, пытаясь скрыть своё волнение. Однако в душе разливалась тёплая волна радости от его слов, словно солнечный свет пробивался сквозь облака.

– Доченька, ты не против завтра сопроводить Себастьяна к портному? – спросила Мириам, её голос звучал мягко, но в нём ощущалась нотка ожидания.

– Нет, мамочка, я с удовольствием помогу, – ответила Елизавета и улыбка осветила её лицо. – Тем более я давно не была в городе.

– Хорошо, – кивнула мать, и её выражение лица смягчилось, – но возьми с собой горничную. Хоть вы и родственники, вам двоим не пристало ходить по городу наедине. Начнутся пересуды.

– Конечно, мама, – с послушной улыбкой ответила Елизавета. – Я так и сделаю.

Однако, когда ночь опустила свой тихий покров, и дом погрузился в глубокий сон, Елизавета всё никак не могла уснуть. Лёжа в своей постели, она размышляла о предстоящей поездке в город. Мысли её неумолимо возвращались к Себастьяну. В её воображении складывались образы разных тканей, и каждый раз она мысленно примеряла их на его стройную фигуру.

«Темно-синий, – думала она, приподняв голову на подушке, – он добавил бы ему ещё больше благородства, подчёркивая серьёзность и элегантность. Но, может быть, бордовый? Этот цвет, такой глубокий и насыщенный, придаст Себастьяну нотку смелости и страсти. А графитовый серый? Он был бы совершенным отражением его загадочности, так гармонируя с его серыми глазами…»

Его глаза, такие глубокие и выразительные, словно ожили в её памяти. Казалось, они пристально смотрят на неё, проникая в самое сердце, заставляя его биться быстрее. Она понимала, что это лишь игра воображения, но каждый раз, когда перед её мысленным взором появлялось лицо Себастьяна, её сердце ускоряло свой ритм.

«Это просто мысли о костюме, ничего более», – убеждала она себя снова и снова, но, несмотря на все усилия, знала: дело совсем не в костюме. Елизавета чувствовала, как в её душе зарождается нечто большее, но ещё не смела признать это вслух.