Тайна субургана. И если я умру завтра... Среда обитания

— Мне кажется, что это мое личное дело, где мне жить, — высокомерно отвечал хубилган. — Наша народная власть дала нам право жить там, где нам нравится. Поэтому я и переехал в центр. Тем более что в окрестностях монастыря у меня нет ни родных, ни близких. Даже нет такого человека, кто мог бы стать мне поддержкой в трудную минуту, — перерожденец, не выдержав взгляда следователя, отвернулся.

«Что ж, ответ может показаться более или менее убедительным. Но посмотрим, как поведет себя это хитрец дальше».

— Значит, вас ничто не связывает с монастырем Святого Лузана и вы ни с кем из тамошних жителей не поддерживаете связи?

— Конечно. Так оно и есть. Хотя я знаю в лицо многих из них. Я ведь долго жил при монастыре. — Хубилган смотрел прямо в глаза следователю, как человек, не чувствующий за собой никакой вины.

— В таком случае, сейчас вы получите возможность встретиться с одним человеком. Не возражаете? — На лице перерожденца не дрогнул ни один мускул. — Возможно, вы хорошо его знаете. Припомните все обстоятельства, при которых вы встречались. Приведите арестованного, — обратился следователь к сотруднику, ведущему протокол допроса.

Пожилой мужчина в широком, мешковато сидящем дэли сделал несколько уверенных шагов вперед и вдруг, увидев хубилгана Довчина сидящим перед столом следователя, остановился дважды глотнув воздух широко открытым ртом. Грузно опустился на стул, дрожащей рукой провел по большой лысой голове и уставился на следователя.

— Итак, с каких пор и какие именно отношения вас связывали?

— Что касается меня, то мне лишь знакомо имя перерожденца, поскольку мы несколько лет жили при одном монастыре. Однако, уверяю вас, между нами никогда не было и нет никакой личной связи, — ответил большеголовый.

— Я тоже не слишком близко знаком с хамба-ламой. Знаю его только в лицо. Не более. — Хубилган накрыл правой ладонью заметно подрагивавшую левую кисть руки.

Довчин и хамба Содов сидели, отвернувшись друг от друга, словно чужие люди.

— Хамба, понимаете ли вы всю серьезность вашего положения?

— Я не представляю себе, о чем вы говорите. Вообще, почему я арестован? Сынок, отпусти старика. Я ни в чем не виноват. Здесь произошла какая-то ошибка.

— Ошибки быть не может. Объясните причину, побудившую вас как настоятеля монастыря возвести субурган.

— Здесь вовсе нет никакой особой причины. Мы возвели субурган ради спасения от грехопадения всех живых и ушедших в страну спокойствия послушников бурхана, ради шести начал сотворения нашего мира. Денно и нощно мы, ламы и хувараки[54], читаем молитвы, поклоняясь трем сокровищам бурхана, и просим в молитвах все победившего и миновавшего всесильного Будду быть милосердным к верующим, облегчить их судьбу. Идя навстречу пожеланиям верующих, очистить свои грехи и возблагодарить бурхана, мы и решили возвести субурган.

— Назовите имя человека, имеющего высокий духовный сан и находящегося за границей, с которым вы поддерживаете связь.

— Такого человека мы не знаем, — почти хором ответили хубилган и хамба.

— Видно, у вас обоих слишком короткая память. — Следователь нажал кнопку звонка. — Приведите следующего.

Хубилган и хамба с тревогой поглядывали на дверь, но, когда привели Дамдин-Очира, они, как по команде, отвернулись, приняв равнодушный вид, желая показать, что они никогда прежде не видели этого человека.

— Вы знакомы с этими людьми?

Дамдин-Очир не отвечал, будто не слышал вопроса.

— Повторяю: знаете этих людей?

— Я знал их раньше, — еле слышно проговорил арестованный.

Перерожденец и настоятель разом накинулась на него.

— Открой глаза пошире. Первый раз тебя видим!

— Прекратить пререкания. Арестованный ответит сам.

— Нет, я, кажется, и в самом деле ошибся. Нет-нет, я никогда раньше не видел этих лам, — огромным усилием воли Дамдин-Очир заставил себя улыбнуться.

— Так. При каких обстоятельствах вы впервые очутились за границей?

— Рыба ищет, где глубже, а человек ищет, где лучше. Так и я. Но хорошо, как говорится, там, где нас нет. На чужбине я не прижился, на родину потянуло. На старости лет захотелось прижаться к груди родной земли, как к груди матери.

— Неужели вам так плохо жилось за границей?

— Житье мое там было незавидным.

— Неужели? Мы располагаем материалами, доказывающими как раз обратное. С какого времени и какого рода отношения вы поддерживаете с хамба-ламой?

— Да мы вовсе незнакомы, и нет между нами никаких отношений, — сорвался с места хамба Содов.

— Приведите следующего!

В кабинет робко вошел баргут — бывший проводник халхасского хана. За несколько дней, прошедших после ареста, он сильно похудел, постарел и как-то весь сжался. Ненавидящим взглядом уставился на хамбу и Дамдин-Очира.

— С какой целью переходили границу?

— С какой целью? Спросите об этом лучше у него, — баргут указал пальцем на Дамдин-Очира. — Я был его проводником и доверенным лицом и был уверен, что делаю доброе дело во имя бурхана. К тому же мне хорошо платили.

— Сколько раз вы незаконно переходили границу?

— Года два назад, помните, я привез вам письмо, — баргут кивнул в сторону хамбы.