Тайна Святой Эльжбеты

За окном послышался шум мотора. Поляк отодвинул занавеску.

— Пора нам прощаться. Экая несправедливость: мне пешком идти за линию фронта, а вам вон такси подали.

В хату вошел офицер с тремя звездочками на петлицах и двое солдат. Тараканову освободили руки, велели надеть шинель и фуражку, а когда оделся, опять завели руки за спину и сковали их наручниками.

Его посадили сзади, справа — за шофером. «Форд», модель Т, на такой я водить учился», — подумал Тараканов, поудобнее устраиваясь в кресле. Шофер крутанул ручку, и машина завелась. В это время на крыльцо вышел какой-то военный и что-то крикнул шоферу. Тот хлопнул себя по лбу и направился в сарай.

Вчера утром у Тараканова оторвалась пуговица на рукаве сорочки. Пришивать ее было некогда — из-за ночной беседы с Хаузнером коллежский секретарь проспал и опаздывал на службу, поэтому рукав он прихватил булавкой.

Сейчас он отстегнул эту булавку, пропустил ее иголку между зубцами одного из колец наручников, надавил на замок, и наручник открылся. Этому фокусу его научил Мотя Тамбовский в 1908 году.

Пленник резко поднял руки над головой и со всей силы опустил их на кепи конвойного солдата, схватил его за шинель и рывком выбросил из машины, потом кубарем перекатился на водительское сиденье, спокойно, как на занятиях, наполовину выжал педаль сцепления, перевел рычаг ручного тормоза в крайнее переднее положение, выжал педаль до конца и дернул на себя рычаг дроссельной заслонки. Машина резко рванула с места и помчалась по хорошо чищенной шоссированной дороге. Из сарая выбежал шофер с канистрой бензина в руках, вслед за автомобилем помчалось несколько всадников.

Офицер посмотрел на водителя. Тот вытянулся:

— Там бензина не больше чем на пару километров, господин гауптман!

Эпилог

Ещё в самом начале 1915 года с французского фронта в Карпаты, в район Горлицы, были переброшены четыре германских корпуса. Они вместе с шестым австро-венгерским корпусом и 11-й кавалерийской дивизией образовали 11-ю армию, командующим которой был назначен один из наиболее способных германских военачальников — генерал Август фон Макензен.

Передвижения неприятельских войск не остались незамеченными для русского командования. Из 3-й армии в штаб Юго-Западного фронта начали поступать тревожные известия о подвозе неприятелем войск и тяжелой артиллерии. Генерал Радко-Дмитриев на основании донесений своих агентов и наблюдений с самолетов докладывал командующему фронтом Н.И. Иванову о том, что на его фронте сосредоточивается очень сильная германская ударная группа.

Однако генерал Иванов не доверял донесениям Радко-Дмитриева и сосредоточил все свои силы на левом фланге фронта, так как полагал, что именно здесь немецко-австрийские войска начнут наступление.

Таким образом на участке, предназначенном для прорыва, противнику удалось обеспечить превосходство в живой силе в 2 раза, в пулеметах — в 2,5 раза, в легкой артиллерии — в 3 раза, в тяжелой артиллерии — в 40 раз.

18 апреля (1 мая) 1915 года на 35-километровом участке прорыва у Горлицы германская артиллерия открыла ураганный огонь. После мощной артиллерийской подготовки, продолжавшейся сутки, в 10 часов утра 19 апреля (2 мая) германо-австрийские войска перешли в наступление, легко прорвав русские позиции. Началось беспорядочное бегство российских войск.

Через пять дней наши войска отступили уже на 40 километров.

21 мая (3 июня) русские оставили Перемышль.

9 (22) июня на башне львовской Ратуши был поднят австрийский флаг.

Тараканов в это время сидел в одиночной камере краковской городской тюрьмы. Он побледнел, исхудал, стал нехорошо кашлять. Его не расстреляли — австрийцы посчитали, что после возвращения Львова он перестанет быть для них опасным и его можно будет обменять на кого-нибудь из пленных офицеров.

Хаузнер, полгода прятавшийся в доме своих дальних родственников в Кракидалах, вместе с восторженной толпой львовян встречал австрийские войска, обнимался и целовался с совершенно незнакомыми ему людьми, а потом два дня отмечал долгожданное освобождение города.

Однако радость его продолжалась недолго: через неделю после возвращения Львова австрийцам Хаузнер по доносу одного из своих «клиентов» был арестован как пособник русской полиции. Еще через неделю по приговору гарнизонного суда его повесили.

Хмелевского военное командование наградило орденом, приказом Императора он был повышен в чине до державного радника. Впрочем, пан Тадеуш пережил пана Леопольда всего на три года — зимой 1918-го бывший полицейский комиссар Хмелевский, уволенный от службы без прошения, умер от цирроза печени.

В сентябре Тараканова перевели в лагерь для военнопленных, и он наконец-то смог получать посылки и денежные переводы с Родины. Из письма Насти он узнал, что тещу убили во время майских немецких погромов — на то, что в квартире живет немецкая баронесса, погромщикам указал дворник — в этот год Генриетта Витольдовна обделила его наградными на Пасху. К счастью, Насти с Ванькой в это время в Москве не было — они уже уехали к матери Тараканова, на лето.