Тайна святых

На соборе 1503 г. также восстали святые во главе с Нилом Сорским, чтобы свидетельствовать истину. Они говорили, что не только противно учению церкви Христовой убивать заблуждающихся, подвергать их светским казням и заточению, но и проклинать их нельзя. Конечно, не свое говорили они на соборе, а то, что Дух Святой всегда учил в церкви. У Иоанна Златоуста в первом томе его творений есть слово, называемое “Слово о том, что не должно проклинать ни живых ни мертвых”. В этом слове читаем: “св. Отцы (соборов) отлучали и отвергали ереси, но никого из еретиков не подвергали проклятию”. И далее св. Иоанн Златоуст, цитируя ев. Игнатия Богоносца, говорит: “Если ты осмеливаешься предавать анафеме кого-либо, то поступаешь вопреки (цели) смерти Господней и предупреждаешь суд Царя”. И далее: “Предающие человека церковной анафеме подвергают себя совершенной погибели, присваивая себе достоинство Сына Божия. Ибо анафема совершенно отлучает от Христа”.

Имея такое верное свидетельство о значении анафемы в церкви, как назвать соборы, на которых кого-либо подвергают проклятию: конечно, разбойничьими, и членов собора, стоящих за предание анафеме, — “лютыми волками”. В церкви Христовой необходимо точное знание, где истинные пастыри и где лжепастыри, ввергающие Церковь в грех.

До новой проповеди Иосифа русская церковь не только не применяла жестоких мер, но, напротив, всячески смягчала жестокосердие светской власти. Летописцы времен. Иосифа и после него стараются скрыть эту прежнюю доброту церкви, ибо они подпали злому влиянию лжесвятого; часто они толкуют деятельность прежних пастырей в своем духе, иногда вставляют фразы в их творения, искажающие истинный смысл писания. Вообще, церковная письменность сосредоточивается в Волоцком монастыре, где его родоначальник служит образом дел: известно, например, что митрополит Фотий (умер в 1436 году) в начале XV века дважды обращался к псковичам с просьбой не общаться с еретиками, однако, когда в Пскове стали убивать еретиков, он написал гражданам, что убивать людей грех. Иосиф воспользовался увещаниями Фотия, чтобы утверждать, что Фотий приказал заключать в темницу еретиков* (логика Иосифа: если Фотий не велел убивать, значит хотел, чтобы их заключали в темницу) и вследствие этого ересь будто бы прекратилась (но почему сам Иосиф борется с этой же ересью в конце века). И до Фотия церковь относилась к еретикам милостиво. В 1387 году по просьбе патриарха Константинопольского Нила святой Дионисий, епископ суздальский, увещевал в Новгороде стригольников. Он действовал добрыми мерами и, по свидетельству Никоновой летописи, совершенно прекратил народные мятежи и соблазны.

* Между тем у Фотия сказано только: не общайтесь с еретиками, как и апостолы учили, — конечно, они не приказывали правителям сажать в тюрьму отступивших от истины, а увещевать их с любовью.

В XV веке стригольники появились опять. “Ересь” этих новых стригольников заключалась в том, что они обличали нечестивых священнослужителей. Неудивительно, что новгородский архиеп. Геннадий так ненавидел еретиков: скоро раскрылось его преступление — мздоимство при постановлении священников. Геннадий был отстранен от управления высшей церковнон властью.

Что церковь русская в конце XV века была еще не вполне духовно ослаблена, свидетельствует продолжительная борьба Иосифа с самим великим князем Иваном III, который сомневался в возможности казнить кого-либо по обвинению в ереси.

Только в конце жизни, как правильно предполагает исследователь княжения Ивана III, великий князь под влиянием страха перед загробной жизнью (а Иосиф был замечательный мастер внушать такой страх — вообще, от него усвоено русскими священнослужителями запугивание христиан вечными муками), Иван III стал склоняться, чтобы исполнить навязчивую просьбу Иосифа. Несколько свиданий по этому поводу великого князя с Иосифом Волоцким необычайно показательны. Вот разговоры князя с Иосифом: “Прости меня, отче, как митрополит меня простил. Я знал про новгородских еретиков”, — говорил Иван III Иосифу. — “Государь, если ты подвигнешься на нынешних еретиков, то и прежних Бог тебе простит”. На этом свидание прерывается. Страх Ивана III, что он знал о еретиках, усугублялся тем, что он сам этих еретиков вызвал из Новгорода и. приблизил к себе. Конечно, менее всего Ивана III можно подозревать в сочувствии жидовствующим — здесь только обнаруживается, что к еретикам жидовствующим Иосиф и его присные для своего удобства причисляли не по церковному трафарету (не книжно) мыслящих и, в особенности, критикующих злоупотребления священного клира. Этой критике и сочувствовал Иван III — оттого и призвал к себе из Новгорода “еретиков”. Его внук Иван IV на стоглавом соборе уже открыто обличал священнослужителей во многих злоупотреблениях.