Тайна святых

Не Куликовскую битву, когда пролилось неисчислимое количество крови, поминает верующий русский народ, — кто помнит в году этот день! Народ-церковь поминает приход в Москву Владимирской иконы Божией Матери (событие, которое сопровождалось бегством полчищ нового великого завоевателя Тамерлана). Вспоминает не взятие Казани, а явление Казанской иконы Божией Матери — и не один раз в году, а несколько — тогда радуется сердце народное, ликует его душа. Здесь великое торжество народа-церкви, ибо озаряет народную жизнь чудный свет благодати Божией. Не сравним этот свет с огнями фейерверков, которые пускал в дни поминаний своих побед Петр I Великий.

В то время как новый свет, новое бытие справляли свое великое торжество в преобразованиях Петра I и в его оргиях всепьянейшего собора, свет истинный, еле заметный в Русском царстве, начал разгораться дивным образом, но как бы вне течения всенародной жизни — в дебрях тамбовских, среди непроходимых лесов. К изображению этого света и к его до времени малому торжеству мы теперь и обратимся.

В дремучем лесу (Святой Серафим)

Через много веков после св. Сергия Радонежского снова озаряет русскую церковь свет великой благодати. Божий бесценный дар явлен теперь, не в общине церкви совершенной, как в древнем Киеве, и не в сонме святых, подобно первоначальной Москве, но светит в одиноком человеке, всю жизнь свою прожившем почти незаметно в пустынях Российской империи. Дремучий лес не только жилище св. Серафима Саровского, но и знамение духовного состояния церкви. Печерское солнце яркостью лучей своих счастливило всю древнюю нашу церковь; как райское ликование, были видимы и слышимы повсюду на Руси преподобные первых московских времен, но слабые лучи Саровского отшельника достигают немногих верных душ, как бы с трудом пробиваются они через дебри непроходимой лесной чащи — духовной тьмы, заполнившей Русскую церковь.

Когда в одиннадцатом веке Святой вестник Печерский Феодосий приходил к киевскому князю, во дворце смолкала и приостанавливалась обычная жизнь, наступала тишина, чтобы слышен был голос Божий во всех углах княжьего дома. Царские вельможи при встрече со св. Феодосием сходили с коней, чтобы приветствовать Божьего человека и поучиться, если он захочет повести с ними речь. Каждый обиженный смерд и осужденный судом преступник одинаково могли прибегнуть к Феодосиевой любви, чтобы восстановилась правда и воссияло милосердие.

В четырнадцатом веке не было человека на Руси от князя до хлебопашца, который не считал бы для себя счастьем принять св. Сергия или св. Кирилла (Белозерского) и других святых. Горько было им, если святые отходили далеко в пустыню, и в трепете сердца ожидали их возвращения, другие же сами шли искать. Без' Божиих людей трудно было существовать членам нашей древней церкви, и потому святые жили в те времена и повсюду во всей земле были известны.

Какие цари и какие вельможи и какие великие начальники церкви — иерархи (кроме местных архиереев, да и то по долгу службы) посещали при жизни св. Серафима, к которому Христос и Пресв. Богородица являлись для собеседования 18 раз (по признанию св. Серафима), а может быть и больше? Св. Серафима, слово которого и свет великой благодати преображали собеседника. Разве Москва, Петербург проявили хоть в чем-нибудь желание принять в недрах своих того, кого Бог послал для всей Русской земли? Великая благодать даруется не одному человеку и не для некоторых его посетителей, а непременно всей церкви и горе ей, если не узнает она “времени посещения Моего”. Да знало ли вообще население столиц, что живет в дебрях могущественного государства и славной церкви — так представлялось большому русскому обществу, упоенному шумом империи и блеском церковных богатств — живет в лесной дебри Светильник, посланный Христом к этому полупогибающему населению России и обреченной империи?

Когда знаменитый тогдашний иерарх Филарет Московский риторически восклицал о святом Сергие Радонежском: “отворите мне двери тесной кельи, чтобы я мог вздохнуть ее воздухом, который трепетал от гласа молитв и воздыханий преп. Сергия, орошен дождем его слез”, — он не знал (вернее, он был не удостоен от Бога), что не так далеко, и именно в его время существует келья такого же великого посланника как св. Сергий, святого Серафима, у которого Филарету и другим его великим современникам надлежало учиться любви и узнать, в чем заключается цель христианской жизни.