Тайна таёжного лагеря

«Сегодня ночью Павла и Максима вызвали в комендатуру, и они до сих пор не вернулись. Возможно, их уже нет в живых. Похоже, эти изверги о чем-то догадываются. Поэтому мы вынуждены торопиться. Кстати, только что стало известно, что после обеда ваш брат будет послан с одним из зеков на дальнюю делянку за дровами. Спешу вручить ему это письмо. И через час после их отъезда наступит конец. Конец всему…»

Сергей снова нервно вздохнул и отложил письмо в сторону. Ольга торопливо вытерла набежавшие слезы:

— Какой кошмар! И ты, находясь там, ничего не знал обо всем этом?

— Почти ничего. Видишь ли, Оленька… Я должен покаяться, наконец, в своем хоть и невольном, но большом обмане. Мне следовало сделать это давным-давно. Но… Все как-то не хватало решимости на это Я… как бы это тебе сказать… Я совсем не тот, за кого до сих пор себя выдавал. Я не брат Петра Ильича. И не служил в охране лагеря. Я был зеком. Помнишь, я как-то рассказывал тебе о себе и сказал, что с пятого курса университета был призван в армию. Так нет! Я действительно вынужден был уйти из университета. Но только потому, что был арестован за один глупейший пасквиль в адрес некоего высокопоставленного вельможи и сослан в этот самый лагерь. И не я конвоировал, а меня конвоировал в тот день сержант Сергей Гнедин в поездке за дровами. Ну, а дальше все было примерно так, как я рассказывал. Только опять-таки не я, заключенный, а Сергей Гнедин погиб в результате взрыва. И не он, а я похоронил его в этой могиле. И это он, сержант Гнедин, перед смертью предложил мне назваться его именем, взять его документы и по возможности передать брату имеющееся у него письмо. Без этих документов я просто не смог бы выбраться из той запретной зоны. Но и с ними не мог рассчитывать вынести оттуда секретное письмо. Вот почему мне пришлось спрятать его на могиле сержанта. И тем не менее я считал своим долгом все-таки уведомить обо всем брата Сергея Гнедина и потому выбравшись, не без помощи твоей матери, как ты теперь знаешь, из этого проклятого места, прежде всего явился на квартиру Петра Ильича. Ему я бы, конечно, рассказал все, как было, и сказал, кто я такой. Но меня встретила ты и, буквально не дав мне сказать ни слова, сама назвала братом Петра. Что мне оставалось делать, как не согласиться с тобой? Не мог же я рассказать тогда тебе, совершенно незнакомому человеку, все, что произошло на самом деле. Ну, а потом… Потом у меня просто не хватало решимости признаться во всем этом, и я…

— И ты? А ты не предполагал, что я давно знала об этом?

— Как?!

— А вот так. Эх, Сережка, Сережка! Это я должна была давно открыть тебе ужасную тайну.

— Что за тайну? О чем ты говоришь?

— Ну, это в двух словах не скажешь.

— А все-таки?

— Так вот, слушай. Я уже говорила, как лет пятнадцать назад я, наивная деревенская девчонка, приехала к тетке в город и поступила в художественное училище. Но все обстояло далеко не так просто. Оказалось, что тетке я по меньшей мере в тягость, а в поступлении в училище мне сначала решительно отказали: нашли, что и документы у меня не в порядке, и образование совершенно недостаточное, и рисунки мои далеки от должного художественного мастерства. Можешь представить себе мое тогдашнее состояние. Я просто обезумела от отчаяния. Оставалось только бросить все и опять возвращаться в деревню. Но и на это нужны были деньги. А у меня к тому времени не оставалось уже ни копейки. В таком вот состоянии я и зашла однажды на главпочтамт, где получала присылаемые мне «до востребования» письма матери. Письмо на мое имя как раз там было. Дама, сидящая за стойкой, глянула на обратный адрес моего письма и удивленно воскликнула:

— Это из деревни Заречной, что на реке Быстринка в Красноярском крае?

— Да, там живет моя мать, — ответила я.

— И вы там родились, там ваша родина? — продолжала дама.

— Ну да. Я недавно оттуда приехала.

— А что вас привело сюда, в этот город?

— Думала поступить в художественное училище. Стать художником.

— И что же? — в голосе дамы послышалось искреннее участие, и я не выдержала, разревелась, как малолетнее дитя, и рассказала о всех своих бедах. Рассказала просто так, не рассчитывая даже на какие-то слова утешения. И каково же было мое удивление, когда эта совсем незнакомая мне женщина положила ладонь на мою руку и ласково произнесла:

— Ну вот что, красавица, утри свои слезы и слушай, что я тебе скажу. Дело твое поправимо. Возьми вот лист бумаги и напиши свои анкетные данные: имя, отчество, фамилию, кто ты, откуда и все прочее. А через два дня иди снова в училище, к секретарю приемной комиссии и скажи лишь, что ты от Софьи Львовны Мессис. Поняла?

— Да, спасибо вам большое.