Тайна таёжного лагеря

— Кто знает… Он ведь был, как вам известно, сотрудником института атомной физики. И, как физик-теоретик, работал больше дома, работал в области весьма деликатной. Это, по-видимому, и явилось причиной трагедии. Ведь преступники не тронули ни вещей, ни драгоценностей, ни денег. Исчез только архив Пети, его научные записи. Так что судите сами…

— А каковы были выводы следственных органов?

— Было и следствие. Меня без конца вызывали на допрос. А в результате — ничего! Мне оставалось только поставить ему памятник.

— Ну, а вы сами?

— Что я сама? Петя оставил завещание. И поскольку у него не было, кроме вас, никаких родственников, а вы были где-то за тридевять земель, я стала единственной наследницей и этой квартиры и всего прочего, включая его сбережения. И теперь вот…

— Вы где-то работаете?

— Я художница. Просто член Союза художников. Здесь, в квартире, и моя рабочая мастерская. Позже я покажу вам. А теперь… Кстати, а вы надолго к нам, может быть, насовсем или только проездом? Простите мое любопытство. Но ведь мы, можно сказать, почти родственники.

— Да…

— Так каковы ваши планы, Сергей Владимирович?

— Как вам сказать… Это будет зависеть… Вы не позволите мне позвонить от вас по телефону?

— Сколько угодно. Пройдите вот сюда, в кабинет. А я организую пока чай и вообще…

Она прошла на кухню, а он, чуть помедлив и немного уняв вдруг охватившее его волнение, поднял трубку и набрал заветный номер. В уши ударили зловещие длинные гудки. Казалось, им не будет конца. Сергей даже вспотел от тревожного предчувствия. Но тут в трубке что-то громко щелкнуло, и далекий, но бесконечно милый, до боли знакомый голос произнес:

— Алло, вас слушают.

Сергей с трудом перевел дыхание.

— Марина?

— Да, я. А кто это?

— Марина, это я, Сергей.

— Какой Сергей?

— Ты что, уже и голос мой не узнаешь?

— A-а, Сережка! Вот новость! Ты что, освободился? Совсем?

— Да… Я здесь, в нашем городе и хотел бы…

— Постой! Выслушай меня сначала, — голос в трубке стал сухим и жестким. — Так вот, я уже год, как замужем. Слышишь? У меня хорошая крепкая семья, и нам лучше не видеться больше. Не видеться совсем. Ты понял меня?

— Понял… — еле выдавил из себя Сергей, кладя трубку на рычаг и опускаясь в кресло.

Из груди его готов был вырваться душераздирающий вопль: «Вон! Вон из этого города, который и на этот раз не принес ничего, кроме горя и страданий».

Единственным местом на Земле, где он мог еще обрести покой и умиротворение, оставался дом его матери в родном, Богом забытом поселке. Только жива ли еще она?

Он полистал лежащий на столе справочник и снова поднял трубку:

— Справочная вокзала? Когда отправляется восемьдесят восьмой? В двадцать десять? Спасибо.

В дверях кабинета показалась Ольга:

— Ну как, все в порядке?

— Да, но, к сожалению, через час я должен быть уже на вокзале.

— Как, вы не выпьете даже чая?

— Спасибо. Но так складываются дела.

— Жаль. Очень жаль! А я думала… Я собиралась даже познакомить вас с кое-какими трудами Пети, дать прочесть кое-что из его чудом сохранившихся рукописей. Мне казалось, что все это было бы небезынтересным для вас, поскольку… Ведь он как-то упоминал, что вы должны привезти ему какое-то письмо от его коллег, физиков-атомщиков, ваших общих знакомых. И я готова передать это письмо в институт или кому-то из его сотрудников, если вы сочтете это необходимым.

— Спасибо, но… Вы правы, я действительно должен был кое-что привезти Петру Ильичу, какое-то письмо или дневниковые записки одного ученого-физика, но…

— Опять «но»?

— Да, получилось так, что у меня нет их с собой, они… В общем, это длинная история, и мы как-нибудь вернемся к ней. Попозже. А сейчас я должен, к сожалению, покинуть вас.

— Что же, пусть будет так. Я надеюсь, мы еще увидимся?

— Я тоже надеюсь на это. До свидания, Ольга Павловна.

— Счастливого вам пути, Сергей Владимирович, — протянула она ему обе руки, обжигая все той же чарующей улыбкой. А он готов был сквозь землю провалиться с досады за нелепую недоговоренность, какой не смог избежать в разговоре с ней.

«Ну да ладно, — постарался он утешить себя, торопливо сбегая по ступеням лестницы, — в конце концов, что она мне? Да и едва ли мы еще когда-нибудь встретимся. Мир большой. А в городе этом мне осталось пробыть лишь до отхода поезда, часа полтора-два, не больше.

Но на вокзал он прибыл много раньше, чем рассчитывал: удачно подвернувшееся такси домчало его туда за считанные минуты. И потому, купив билет и узнав к тому же, что поезд изрядно запаздывает, он решил немного перекусить. В привокзальном кафе было почти пусто, весь процесс немудрящего ужина занял не больше получаса, и он готов был уже выйти на перрон, когда взгляд его упал на представительного мужчину, сидящего за дальним столиком у окна и потягивающего пиво. Мужчина этот показался Сергею знакомым. А подойдя ближе, он окончательно убедился, что это его бывший однокурсник Михаил Штеменко, бессменный комсомольский вожак и признанный кумир всех девчонок-геологичек.