Тайна Темир-Тепе (Повесть из жизни авиаторов)

Борис послушно ослабил руки и снял ноги с педалей. Нина накренила самолет и круто свалила его в пикирование. Быстро приблизилась серая, выжженная солнцем земля. Нина плавно выровняла машину. Нигде так не ощущается скорость, как на бреющем полете. Сплошной струей стремительно бегут под крыло колючки, за хвостом взбудораженный воздух вздымает пыль. Самолет шел так низко, что у Бориса сжималось сердце — и от восторга и от страха. Он с восхищением смотрел на блестящий шлем Нины, на светлую прядь волос, на округлые девичьи плечи, обтянутые комбинезоном.

Вот прямо перед капотом мотора выросли, как в сказке, развалины старинной крепости. Легкое движение рулей — и самолет перескакивает через зубчатые руины. Бросая машину с крыла на крыло, Нина кружится среди башен с обвалившимися углами. Словно вырванные из какой-то древней сказки, мелькают перед глазами отдельные детали, которые, кажется, не забыть всю жизнь. Вот гордо взметнувшийся в небесную высь кружевной минарет мечети; в просвете между тонкими, изящными колоннами видны распластанные крылья спугнутого ревом мотора беркута. Взгляд не успевает заметить движения крыльев орла, и в памяти птица остается скульптурным дополнением к минарету. У самого края теневой стороны стена, в контрасте с золотом песка и голубым шелком неба, кажется черной. Память фиксирует сияющий провал амбразуры, опутанный серебряными нитями паутины. А вот, словно колодец, узкий дворик, выложенный каменными плитами. В солнечном зайчике свился клубок змей. Из крепостных ворот стремительно вынеслась пара косуль и, едва касаясь земли ногами, умчалась в степь.

Нина повернулась, и на мгновенье Борис увидел ее профиль. Такой он ее видел единственный раз и запомнил на всю жизнь. Губа прикушена, в уголке глаза большая слеза. Он понял, что в этом полете ею руководит не желание похулиганить, а что-то совсем другое. Она словно испытывала свои силы в искусстве летать. То мчалась на препятствие и перед ним поднимала машину на дыбы, то проносилась через провал между руинами, сдувая с них вековую пыль.

Наконец они понеслись куда-то в сторону. Крепость отодвинулась назад, как мираж, постепенно теряя свои очертания в знойном дрожании воздуха. Не набирая высоты, Нина поставила самолет в вираж и низко-низко над землей описала круг. Склонив голову за борт, летчица смотрела в какую-то точку внизу. Борис перехватил ее взгляд и заметил бесформенную массу металла, полузанесенную песком и пылью. По отдельным деталям — ребристым цилиндрам, тусклому блеску дюралевых крышек магнето, по обломкам труб — Борис понял, что это были остатки разбитого самолета Дремова. Слезы сочувствия подступили к его глазам.

Покачав крыльями над этим страшным местом, Нина перевела самолет в угол набора высоты и передала управление Борису.

Когда они вернулись на аэродром и Борис подошел к Нине выслушать замечания, она долго смотрела куда-то выше его плеча, потом сказала:

— Вы отлично слетали. Компас как гвоздем прибит. Что же касается моего вмешательства, прошу нигде об этом не рассказывать… — Помолчала и добавила совсем тихо: — Я почти всегда прохожу в тех местах на малой высоте. Там погиб Дремов…

Курсанты Соколовой под вечер сошлись в общежитии и с нетерпением ждали возвращения Бориса. Сегодня он должен был закончить программу. Если ничего не помешало и он благополучно отлетал, то завтра все они будут сдавать зачет по технике пилотирования специальной комиссии. А еще через несколько дней они получат назначения. Кто-то, возможно, сразу поедет на фронт — пилотом связи или в легко-моторную бомбардировочную авиацию, а кто-то пойдет в авиационное училище — на скоростную авиацию.

Сейчас друзья чистили винтовки и говорили о том, о сем.

— Студент, — говорил Сережка Зуброву, — а тебя, однако, оставят инструктором. Уж больно фигуру имеешь внушительную.

— Не в пример твоей, — рассердился Всеволод. — Болтаешь, сам не зная что. «Фигура подходящая»! Судить по фигуре, так тебя пришлось бы откомандировать в обоз ассенизаторов.

— Дэсять-ноль в пользу Студента! — отметил Валико.

— Нина и Борис идут! — радостно воскликнул Сергей.

Все торопливо поставили винтовки в пирамиду и выскочили встречать товарищей. Борис улыбался, и, еще не спрашивая, все поняли, что он хорошо выполнил нужные полеты.

— Сразу видно тыловиков, — сказал он, показывая Нине на встречающих. — Наглаженные, умытые, воротнички подшиты, сапоги блестят.

— Да, ты прав, — согласился Всеволод, осматривая себя и Бориса.

Время на подготовку к завтрашним полетам было ограничено, поэтому Нина, не переодеваясь и не отдыхая после полетов, начала проверку знаний курсантов. Опросив их и убедившись, что все в порядке, она попрощалась и ушла к себе.

Вечер был теплый и тихий. Курсанты и механики, вернувшиеся с полетов, плескались в арыке. Многие уже готовились ко сну. Несколько человек собрались в курилке. Бережко, механик Соколовой, сидел раздетый до пояса и отгонял комаров табачным дымом; Баринский, как всегда, был разодет по-праздничному. Прищурив левый глаз, он любовался носком начищенного до блеска хромового сапога.