Тайна Темир-Тепе (Повесть из жизни авиаторов)

«Все, все очень верно!» — думала с горечью Клавочка. У нее из головы не шли эти Янковские. Вдруг они шпионы? А Клавочка не только сама ведет с ними дружбу, а еще и Баринского к ним направила. Он уже был у них несколько раз. Надо его как-то предупредить. А как? Вдруг ее подозрения напрасны? Разве можно кого-то предупреждать о том, что еще не выяснено и не доказано. Но она, она-то какая дура!

Баринскому она все же решила высказать свои сомнения. Тот выслушал ее весьма серьезно и сказал:

— Мне они тоже не особенно нравятся, и я перестал бывать в этом доме. Да сейчас, говоря откровенно, и не до гулянок. Вы видите, что творится в школе: обнюхивают каждый болт.

— Ну и времена… — вздохнула Клавочка.

Сама она твердо решила не бывать больше у Янковских. Но, кроме как Баринскому, никому больше своих подозрений не высказала… Отчасти из больших сомнений (еще на смех подымут!), отчасти из-за впечатления, которое осталось от случайной встречи с Фаиной после разговора с Баринским.

Фаина увидела Клавочку при возвращении с работы и, подойдя к ней, поделилась своими печалями и заботами. Оказывается, всякие пирушки у них в доме давно уже прекратились. Они оба с дядей стали глубже понимать трудности обстановки и решили все силы отдавать работе. Выслушав Фаину, Клавочка в душе даже пожалела, что поторопилась сообщить Баринскому столь неприятные намеки на Янковских.

4

— И надо же было в такой неудачный момент попасть в летную смену! — сетовал Санька. — Не успели сделать по ознакомительному полету, как аэродром безбожно раскис

— Кончай свои причитания, — остановил его Валентин. — Радуйся, что хоть противная зима кончилась и мы избавлены от «прелестей» караульной службы.

— И то верно, — согласился Санька.

Они замолчали. Работу возглавлял механик самолета Перепелкин, худощавый, подвижной паренек с задорным кудрявым чубиком, с кирпичным от загара лицом и с жилистыми трудовыми руками. Он славился тем, что в работе обходился тремя инструментами: плоскогубцами, отверткой и молотком. В условиях военного времени это считалось особенно ценным.

Лишнего инструмента в училище не присылали, а стоило затеряться какому-нибудь ключу, как начинали исчезать подобные ключи у всех механиков. Такова уж «болезнь» была в авиации. По утверждению людей знающих, впервые ею заразились братья Райт. Они якобы еще в 1905 году начали воровать друг у друга ключи, шплинты и прочие инструменты и детали. Вещи, которыми обходился Перепелкин, можно было носить в кармане, на ночь класть под подушку, и даже в увольнении они были не в тягость. Сейчас Перепелкин производил съемку цилиндра и, напевая «Эх, Одесса!», отвинчивал гайки так называемым «одесским» способом. Почему этот способ называется одесским, объяснить трудно, но заключается он в том, что отвертка наставляется в грань гайки, по отвертке бьют молотком, и гайка начинает отвинчиваться.

Валико сидел на стремянке и огромным ключом дотягивал гайку воздушного винта. Гайка была с блюдце, а ключ весил несколько килограммов. Кузьмич, опустившись под стремянкой на корточки, промывал в бензине масляный фильтр. Валико сделал неловкое движение, ключ выскользнул из его рук и плашмя ударил Кузьмича по стриженому затылку. Раздался металлический звук «ттэньнь…», и Кузьмич ткнулся носом в банку с бензином.

Какое-то время продолжалась немая сцена. Перепелкин застыл с занесенным молотком, Валентин и Всеволод остановились на полушаге с семидесятикилограммовым баллоном на плечах. Санька, лежа на спине протиравший брюхо самолета, так и застыл с грязной тряпкой в вытянутой руке. Потом Кузьмич зашевелился. Фыркая, плюясь и потирая ушибленный затылок, он медленно распрямил тело и, запрокинув вверх голову, взглянул на виновника, набирая дух для тирады проклятий. Валико опередил его вопросом:

— Что, Кузьмич, больно?

Баллон со звоном грохнулся с плеч Валентина и Всеволода; Перепелкин стукнул себе молотком по пальцу, Санька уронил тряпку на нос, и дружный хохот огласил теплый весенний воздух.

— А ты что, не догадываешься, обормот несчастный?! — завопил Кузьмич. — Вот я подкараулю, когда ты под винт подлезешь, и сорву тебе по глупой башке пару компрессий, а потом спрошу: больно или не больно?

Подошел инженер, и все притихли. Он был строгий и требовал серьезности во время работы у самолетов. Перепелкин отвернул все гайки, и Валико помог ему «одернуть» цилиндр. Инженер, наблюдавший издали, предупредил:

— Эй, экспериментаторы, ложку в картер не уроните! В моей практике был такой печальный случай. У одного чудака ложка из кармана выпала — и в мотор, а потом все удивлялись, чего он погнал стружку…

Но цилиндр сняли благополучно. После обеда все работы на самолете были закончены. Инженер проверил качество их выполнения и приказал Перепелкину строить экипаж.

— Следует заметить, — сказал инженер, — хотя вы сегодня «ржали» на редкость много, работу выполнили хорошо. От лица службы всем объявляю благодарность.

— Служим Советскому Союзу!