Тайна Темир-Тепе

Она была высокая, бронзовая от загара, с венцом тугих темных кос на гордо вскинутой голове. Они учились в разных классах, но встречались часто, так как оба посещали кружок гимнастики. Гимнастику оба любили, и это их сблизило. Но они не находили слов, чтобы раскрыться друг другу. Валентину начало казаться, что Лида не замечает его, что относится к нему даже хуже, чем к другим. Своими печалями он поделился с Сережкой. Тот, не задумываясь, посоветовал стихами: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей…» И, передохнув, добавил: «Ты, Валяш, побольше с ней ругайся, покажи, что ты ее презираешь, ну и все такое, и она побежит за тобой…» Валентин рассердился. «А что же ты сам перед своей Тоськой не хорохоришься?» И тот не нашелся с ответом. А Валентин — вот уж дурак так дурак! — последовал Сережкиному совету и ни с того ни с сего поссорился с Лидой. Кончилось это ужасно. Лида как-то подошла к нему и сказала:

— Какая это тебя муха укусила, Высоков, а? Ты мне казался простым, славным парнем, а теперь как индюк, просто не узнаю.

Это было как раз накануне выпускного вечера. Потом пришло известие о начале войны, и события стали развиваться с головокружительной быстротой. Он поспешно собирался на фронт добровольцем, а Лида уехала к отцу. Ее отец был военным и находился со своей частью где-то в горах. Вернулась она расстроенная и обеспокоенная: отец, отбыл на фронт. Через день должен был выехать и Валентин. Надо встретиться. Во что бы то ни стало. Кинулся к Лиде. Дома ее не оказалось, в школе — тоже. Где еще искать? Случайно увидал ее из окна трамвая. Лида куда-то спешила. В руке перевязанная бечевкой стопка книг, лицо озабочено. Не задумываясь, Валентин на ходу спрыгнул с подножки трамвая, едва не угодил под грузовик и, отпрянув от него, столкнулся с полной важной дамой, не извинившись, бросился за спешившей по тротуару Лидой. Та оглянулась.

— Высокое? — удивилась она. — Это ты сейчас с трамвая спрыгнул, как мальчишка? Оштрафуют!

— Пускай штрафуют! Ради тебя я готов заплатить сколько угодно…

— Много не надо, — перебил Валентина шутливый мужской голос.

Он обернулся, перед ним стоял милиционер, возникший, как в сказке возникают духи.

— С вас, молодой человек, всего три рубля за нарушение порядка. Надо бы взять больше, да уж ладно. Вы и так ради девушки чуть не были задавлены.

Лида засмеялась.

Самое ужасное было то, что у него не было трех рублей. Он рылся в карманах и знал, что ничего не найдет, а милиционер терпеливо ждал. Ждала и Лида. Наконец «нарушитель» откровенно признался в своем банкротстве.

— Составим протокол, — с ухмылкой сказал блюститель порядка.

— Не надо, — сказала Лида, — Я заплачу за него «чем угодно и сколько угодно», — и протянула милиционеру трешницу.

Тот засмеялся:

— Ладно уж, идите. Истратьте эти деньги на мороженое. Но на ходу больше не соскакивайте.

Валентин сначала был так смущен случившимся, что не знал, с чего начать разговор. Лида помогла ему в этом.

— Ты мне что-то хочешь сказать? — спросила она.

— Да… Лида, приди сегодня в семь часов вечера в школу.

— Зачем?

— Мне нужно с тобой серьезно поговорить. — При этом он заглянул ей в глаза. Они были спокойны и даже холодны. Уголки губ дрогнули, точно она хотела улыбнуться, но не улыбнулась, а спросила с нотками досады:

— О чем теперь со мной говорить? Война. У меня отец на фронте. Не понимаю… — Она развела руками.

Вечером Валентин на всякий случай пришел к школе. Но прождал напрасно — Лида не пришла. Дома стоял накрытый стол, собрались друзья, близкие. Отец с беспокойством поглядывал на часы. Мать ждала его у калитки.

Проводы были шумные и торжественные. Провожающих было много, раза в три больше, чем отъезжающих. Но Лиды не было. Когда дали команду «по вагонам» и Валентин, со всеми расцеловавшись, на ходу прыгнул в теплушку, за его спиной раздался вскрик:

— Валя!

Он оглянулся. По перрону бежала Лида.

— Валя, что же ты сразу не сказал, что уезжаешь? — выговорила она, запыхавшись.

В это время призывники запели хором: «Уходили комсомольцы на гражданскую войну!» Поезд пошел быстрее. Горечь расставания и вместе с тем непонятный восторг сжали сердце. Валентин набрал в легкие воздуха и крикнул:

— Я люблю тебя, Лида!

Слова песни и шум вагонных колес заглушили его крик.

Лида бежала по перрону, постепенно отставая, ветер шевелил поднятый для прощанья голубой платок. Так и врезался в память любимый образ: высокая девушка с венцом темных кос на голове, с голубым платком в поднятой руке…

Вот и сейчас, сжимая озябшей рукой винтовку, он видел ее, й губы его шептали нежные слова…

3