Тайна темной комнаты

— Да… интересно! — сказал я, ощупывая их. — Похоже… на толстое одеяло. Кому же так нужно было — чтобы свет сюда не проходил?

Гага пожал плечами.

— И все-таки непонятно мне, — сказал я. — Кто эту комнату замуровал и зачем? Что-то, видно, плохое с ней связано! Странно только, что никто из живущих в доме не помнит ничего.

— Видно, что-то произошло… когда еще другие люди тут жили, — сказал Гага.

— Думаю — надо эту комнату осмотреть. Что-то в ней не то!

Долго мы осматривали комнату: поднимали отставшие паркетины, заглядывали за отвисшие отсыревшие обои. Перелистывали ставший грязным календарь, с верхним листком на нем: «12 марта 1942 года» — вот с какого времени, оказывается, никто тут не бывал! Часа приблизительно через два я догадался открыть чугунную дверцу кафельной печки в углу — на дверце была выпуклая надпись: «Череповъ и K°. Железные и кафельные печи». Из открытой дверцы на железный лист перед печкой посыпались осколки битого кирпича — вся «пасть» печи была почему-то набита осколками кирпича. Мы стали быстро выгребать кирпичные осколки — и увидели наклонно стоящий в печи шершавый ржавый цилиндр. Мы долго неподвижно смотрели на него.

— Бомба! — проговорил, наконец, Гага.

— Ну — молодцы вы! — сказал нам потом наш участковый милиционер (после того как бомбу из дымохода вытащили и все снова вернулись в дом). — Если бы вы не обнаружили ее — могла бы рвануть: может, через сто лет, а может, через неделю.

— А может, и никогда! — проговорил Гага (он явно завидовал мне — ведь это я догадался осмотреть комнату).

— Ну, на это надеяться глупо! — строго сказал участковый. — Бомба — это вам не шуточки! Вы не видели, конечно, — а я повидал! По тысяче бомб в день на город падало, и только очень редкие не разрывались, как эта.

— А почему те жильцы не сообщили про нее? — спросил Гага.

— Этого мы не узнаем уже. Не успели, наверное. Быстро заперли дверь туда, мебелью задвинули, чтобы никто не мог войти — и быстро ушли. Так эта комната с той поры и простояла, с мрачной тайной своей.

— А почему она темная была? — спросил я. — Почему так надо было, чтоб ни один луч света в нее не проникал?

— Да наоборот все! — усмехнулся участковый. — Делалось, чтобы из комнаты свет не выходил! Светомаскировкой это называлось… От вражеских самолетов.

— Ясно теперь! — сказали мы вместе.

— В известном смысле ты прав, — говорил я Гаге, когда мы выходили во двор. — Действительно: в комнате этой в другое время попадаешь — примерно на сорок лет назад. Так что где-то ты прав.

— Ну — спасибо и на этом! — улыбнулся Гага.

КОНЕЦ