Тайна трех: Египет и Вавилон

Зодчие зданий гранитных, творцы пирамид богами не сделались,
Гробы их запустели так же, как гробы нищих, всеми покинутых
на берегу пустынных вод…
Никто не вернется оттуда, не скажет нам, что за гробом
нас ждет;
Никто не утешит нас, доколе и мы не отыдем туда,
куда все отошли.
Радуйся же, смертный, дню своему, делай дело свое на
земле, пока не наступит день плача.
Его же не услышит Бог с сердцем небьющимся — и
не спасет.

Это и значит: «Египтяне тщетно служили богам».

XXVIII

И за тысячи лет до времен Птолемеевых, старый певец-арфист Антэфа царя уже поет:

Что значит величие живых, что значит ничтожество мертвых?
Значит — согласье с законом, царящим в царстве
вечности, в земле правосудия,
Где нет ни насилья, ни войн, где не нападает брат на брата,
Но в мире все вместе лежат, множество множеств,
Закону единому следуют, ибо сказано всем, вступающим в жизнь:
«Живи, благоденствуй, доколе и ты не возляжешь на смертное ложе».
Тихость же Бога с сердцем небьющимся — лучший удел…
Роды родами сменяются; солнце восходит, солнце заходит;
Мужи зачинают, жены рождают; ноздри всех утренний воздух вдыхают,
Пока не отыдет в место свое человек…
Радуйся же, смертный, дню твоему!
Умастись мастями благовонными,
Вязи вей из лотосов для плеч твоих и сосцов сестры твоей возлюбленной,
Услаждайся песнями и музыкой, все печали забудь, помышляй
только о радости,
Пока не причалит ладья твоя к брегу Молчания…
Слышал я и о том, что постигло праотцев:
Стены гробниц их разрушены, их место не узнает их,
и были они, как бы не были…
Радуйся же, смертный, дню твоему!..

Но вот, не радуется тот несчастный, в глубокой ночи, под свистящим вентилятором, которого «схватывает за волосы жажда бессмертия», или тот «воющий собакою» над могильным горбиком.

XXIX

По Геродоту (II, 78), песнь Манероса (сына Менесова) была древнейшей и единственной песнью египтян; воспевали же ее за трапезой, в сонме пирующих, обнося гроб с мертвецом:

Запад — страна усыпления, тьмы тяготеющей,
Где сидят обитатели сонные;
Не проснутся, чтоб увидеть друзей своих,
Не узнают ни отца, ни матери,
Не обнимутся с детьми и с женами…
Там, на дне долины сумрачной, —
Не вода, а тина черная;
А испить воды так хочется…
Я припал бы к свежим водам,
Уст моих не оторвал бы;
На прибрежьи вод текущих,
К ветру северному жадно
Обратил бы я лицо мое…
Прохладил бы я сердце мое,
В муке горящее.
Имя Всесмерти: «Приди!»
Когда зовет Всесмерть,
Все идут на зов,
Сердца немеют от ужаса…
Плачут боги и люди,
Но Всесмерть не взирает на них,
К зовущим ее не приходит,
Славящим ее не внемлет,
Молящих не милует…

Начало Египта — воскресение, а конец — «всесмерть».

XXX

Такой небесной радости земли, как в Египте, нигде не бывало, но и такой печали тоже.

Творение мира — смех Бога: Бог смеется и смехом творит; шесть дней творения — шесть смехов божеских; а в седьмой раз засмеялся — и воскорбел, пролил слезу: слеза Божия — душа человека (Hermes Trismeg). Вот откуда печаль Египта.

XXXI