Тайна тринадцати апостолов

— Подождите несколько минут, синьор доктор, ваш смокинг будет готов совсем скоро. А пока могу предложить вам чашечку кофе…

Старыгин хотел вежливо отказаться, но портной замахал руками:

— Только не отказывайтесь! Такого кофе вы больше нигде не попробуете! Его рецепт хранится в нашей семье триста лет!

— Те же триста лет, что существует ваше ателье?

— Совершенно верно! Мой предок женился на дочери турецкого коммерсанта, которая принесла ему в приданое деньги на обустройство ателье и старинный турецкий рецепт кофе.

Старыгин был заинтригован и согласился на кофе.

И ему не пришлось об этом пожалеть: кофе действительно был великолепен, в меру сладок, с чудесным ореховым привкусом и легкой горьковатой нотой. Самое же главное — от этого кофе душу Старыгина наполнили радость и оптимизм.

— Это восхитительно! — проговорил Дмитрий Алексеевич, отставляя пустую чашку.

— Ну, вот видите, я же вам говорил!

Тем временем сын портного вынес аккуратно упакованный смокинг.

Старыгин расплатился (с него взяли не так много, как он ожидал, — видимо, портной сделал ему скидку как знакомому синьоры Контарини) и отправился в гостиницу.

Вечером он вошел в холл музея, предъявив охраннику именное приглашение.

Здесь уже не было обычных посетителей, музей был закрыт для них, в нем проходил торжественный прием.

Старыгин поднялся по широкой мраморной лестнице, вошел в широко открытые двери и оказался в огромном бальном зале.

Зал был заполнен нарядной публикой — мужчины в смокингах, женщины в вечерних платьях. Между ними сновали, разнося бокалы с шампанским и легкие закуски, официантки в ярких, осыпанных блестками платьях и полумасках.

В центре зала находился виновник торжества — на подставке красного дерева красовался портрет адмирала. Рядом с портретом стояла какая-то знатная дама поразительной красоты, в которой Старыгин не сразу узнал Анджелу Контарини.

На Анджеле было удивительное платье того теплого густо-зеленого оттенка, каким бывает только Адриатическое море в полдень. Волосы цвета палой листвы были уложены в сложную высокую прическу, в ушах и на пальцах сверкали изумруды. Эта великосветская красавица вполголоса разговаривала с представительным пожилым господином с небольшой черной бородкой.

Старыгин встал так, чтобы прежде времени не попасться ей на глаза, и рассматривал ее украдкой. Что ж, госпожа графиня хороша, хороша необыкновенно. Но что скрывается за этой благородной красотой? Знала ли она, что вчера вечером его бросили в каменном подземелье одного, без сознания, в полной темноте? Если знала и спокойно ушла, то это не женщина, а монстр. А если она не только знала, но и нарочно заманила его туда? Но для чего? Чтобы он умер там от голода или, паче чаяния, его загрызли бы крысы?

От этой мысли Старыгин вздрогнул и едва не застонал. Анджела повернула голову, почувствовав его взгляд, он еле успел придать лицу глуповатое выражение.

У нее в глазах ничего не мелькнуло. Либо эта женщина прекрасно владеет собой, либо она и правда не знала, что он был в церкви Сан-Заккария. Она была в полной уверенности, что он просто гуляет по вечерней Венеции, прочтет ее записку и явится на прием без опоздания. И если он сейчас отзовет ее в сторонку и начнет выяснять отношения, она просто рассмеется ему в лицо. Какая церковь, какое подземелье, господин Старыгин просто переутомился, и ему чудится разное-всякое. То представит несуществующую церковь, то примет за графиню Контарини совершенно постороннюю женщину. Что ж, в Венеции это бывает, сказочный город…

Нет, нужно делать вид, что ничего не случилось.

— Теперь я вижу, что вы — настоящая графиня! — восторженно проговорил Старыгин, подходя к своей преобразившейся коллеге.

— Вы тоже неплохо выглядите! — Анджела оглядела его с одобрительной улыбкой. — Луиджи, как всегда, постарался… триста лет что-нибудь да значат!

Тут же, не меняя выражения, она проговорила, обращаясь к своему пожилому собеседнику:

— Господин министр, позвольте представить вам подлинного виновника сегодняшнего торжества. Доктор Старыгин из Эрмитажа, это он привез нам эту замечательную картину… если бы не он, мы не увидели бы этого портрета… а это — синьор Кавальери, он очень много делает для нашего музея…

— Очень рад знакомству, — проговорил министр, кисло улыбнувшись.

— Синьора графиня преувеличивает мои заслуги, — скромно проговорил Старыгин. — Я — всего лишь сопровождающее лицо при портрете, тот, кого называют «плюс один»…

— Не нужно скромничать! — возразила Анджела. — Ведь это вы отреставрировали картину, и отреставрировали прекрасно!

Старыгин не успел ей ответить, потому что в этот самый момент громко заиграла музыка. Дмитрий обернулся и увидел в глубине зала музыкантов в костюмах восемнадцатого века и в ярких венецианских масках. Они исполняли «Времена года» Вивальди, причем на подлинных старинных инструментах.

Тут перед внутренним взором Старыгина появилась картина в подземелье, апостол с лютней в руке… или это была не лютня? Вот прекрасный случай выяснить, что это за инструмент!