Тайна трёх государей

– Мы с вами сейчас ровно в том месте, откуда началась Россия, – говорил историк. – Варяжского ярла Рюрика призвали княжить в Ладогу. Его потомки распространили свою власть далеко на юг и восток, но здешние земли потеряли. Через семьсот лет предпоследний Рюрикович – Иван Грозный отвоевал их обратно и объединил с остальными территориями в Российское царство. Ещё через сто пятьдесят лет царь Пётр вслед за царём Иваном окончательно закрепился в краях Рюриковичей, вокруг да около Ладоги и до Балтийского моря. А одной из ключевых крепостей тогда был Выборг – я же вам говорил, что за него сначала бился Иван Грозный, а потом Пётр…

Мунин гремел тарелками и рассказывал, что комендантом Выборга был назначен один из самых верных Петру приближённых – Иван Шувалов. Сыновья этого Шувалова состояли при дворе дочери Петра, царевны Елизаветы. Они помогли Елизавете занять отцовский престол, и новая императрица возвела бедных костромских дворян Шуваловых в графское достоинство.

Средневековая крепость (Выборг).

Сделавшись графом, Пётр Шувалов изобразил на своём гербе единорогов, а когда ему поручили производство пушек, единорог стал всемирно известным клеймом русской артиллерии. С тех пор пушки назывались единорогами – или индриками, на старославянский манер.

– А ещё императрица Елизавета вырастила внука, будущего императора Павла, – Мунин вернулся к любимому персонажу, когда закончил мыть посуду. – Она его воспитывала на истории рыцарей-госпитальеров. Помните, я про книжку рассказывал? Елизавета хранила её много лет и передала Павлу от Петра. Для Павла единорог был символом рыцарской чести, доблести и чистоты помыслов. Рог единорога – это вроде как божественное слово, которое проникает в души. А сам единорог обозначает идеал, который нельзя уловить, но который хранится глубоко в сердце.

– Ну ты нагородил. – Одинцов очередной раз был впечатлён разнообразием и глубиной познаний Мунина. – Ладно, давай к делам земным возвращаться.

У одной стены кабинета стояли книжные стеллажи. К другой, увешанной инструментами, был придвинут верстак. Вдоль третьей во всю длину тянулся стол, на краю которого лежал альбом с газетными вырезками, наклеенными на плотную бумагу. Мунин перелистнул несколько страниц и обрадовался:

– Во! Смотрите, про наш лагерь пишут.

– Про какой такой лагерь? – насторожился Одинцов. Он тут же вспомнил расспросы Вараксы: не случалось ли в последнее время чего-то необычного, не ворошил ли старенькое, не мог ли кто-нибудь подстроить знакомство с историком…

Мунин показал ему разворот с вырезками из «Комсомольской правды». Оказалось, в Старой Ладоге уже не первый год работает Международный молодёжный археологический лагерь. Фонд Андрея Первозванного затеял проект «Историческая память поколений» и каждое лето собирает в древнерусской столице энергичных молодых учёных со всего мира – историков, археологов, культурологов, искусствоведов…

– Я сюда ещё студентом от факультета ездил, – важно сообщил Мунин. – Мы в крепости на раскопках работали.

– Комсомольцы-добровольцы, значит, – буркнул Одинцов. – Ну-ну…

Он бегло просмотрел вырезки, зацепился взглядом за портреты руководителей фонда и снимки археологических находок, закрыл альбом и аккуратно положил на место. На сайт «Комсомолки» Одинцов заглядывал регулярно и о раскопках в крепости тоже знал. Но почему Варакса следил за проектом Фонда Андрея Первозванного? Зачем кромсал газету, зачем подшивал рассказы об археологах? И такими ли случайными были ежегодные поездки Мунина в Старую Ладогу? Раньше Одинцов просто не обратил бы на это внимания, но теперь…

Стол почти целиком был покрыт книгами. Некоторые лежали по одной, некоторые в аккуратных стопках по нескольку штук. У каждой между страниц топорщились многочисленные закладки и вложенные листки с выписками. Очевидно, Варакса методично и обстоятельно штудировал подборку – по старинке, вручную. Многие издания Одинцов узнал: такие же хранились у него дома.

Мунин взял наугад одну из книг.

– Грэм Хэнкок, «Ковчег Завета», – прочёл он на обложке, отложил книгу и взял потёртый томик из соседней стопки. – «Парсифаль», сочинение Вольфрама фон Эшенбаха… Странные интересы у вас обоих. Я ещё про вашу библиотеку спросить хотел, а здесь тоже… круто взнуздано. Соревнуетесь в оригинальности?

– Ничего не трогай пока, – велел Одинцов и вытащил из кармана мобильный телефон. – Тьфу ты! Сфотографировать хотел…

Свой смартфон с мощной камерой он оставил дома – рано или поздно академики всё равно вычислят – и теперь вертел в руках простенький кнопочный аппарат без всяких изысков. Пришлось поставить Мунину задачу: зарисовать в точности, как разложены на столе книги, и составить список по порядку.

Одинцов ждал, что Мунин станет препираться, но для историка порученное дело было привычным. Он вытащил из плетёного бамбукового лотка на столе бумагу, а из керамической кружки – остро заточенный карандаш и принялся за работу.