Тайна царствия

Мое сердце сжалось от чувства бесконечного одиночества, охватившего меня в комнате для гостей в доме Карантеса. Было такое ощущение, будто городом правит неслыханная сила, вовлекшая меня в свой поток, где я исчез, словно искра на ветру. В ужасе я изо всех сил сжал руку Мирины, а девушка обняла меня за шею и усадила рядом с собой. В комнате постепенно сгущалась темнота. Теперь я не чувствовал себя одиноким, и мне больше не хотелось одиночества.

Карантес принес светильник. Увидев, что мы сидим рядом, он прошел на цыпочках и не стал затевать своей обычной болтовни, а только поинтересовался, не хотим ли мы поесть, но в ответ мы лишь покачали головами. Мне казалось, что я не способен проглотить ни единого куска пищи. Присев на корточки, Карантес принялся нас разглядывать при огоньке светильника, и в его сверкающих глазах была не насмешка, а скорее страх, смешанный с уважением.

– О Марк, что с тобой? – осторожно спросил он. – Что происходит с вами обоими? Когда я вижу вас, мне кажется, что у меня по всему телу пробегают мурашки. Впечатление такое, что при звездном небе вот-вот разразится гроза! Когда я вошел в комнату, то видел, как ваши лица светились в темноте.

Однако я был не в состоянии ответить ему, Мирина тоже не раскрывала рта. Минуту спустя сириец бесшумно вышел, понурив голову.

В эту ночь мы спали на одном ложе; часто просыпаясь, я не испытывал никакого страха и сквозь легкую пелену сна чувствовал, как она прикасалась к моему лицу, что придавало ей ощущение безопасности.

Следующий день был днем шабата для сыновей Израиля. Мы видели, как толпы людей тянулись к храму. Несмотря на то что закон шабата не мешал нам выйти и посмотреть на все происходившее, ни один из нас не испытывал желания покинуть комнату. Иногда мы обменивались словами только для того, чтобы слышать наши голоса. Мирина рассказывала мне о своем детстве, а затем мы начали называть друг друга по имени, и мое имя, произнесенное устами девушки, казалось мне прекрасным, точно так же, как и ее собственное, когда его произносил я.

Таким образом, в Иерусалиме мы слились в одно существо, чтобы вместе прожить остаток наших дней. Это было высочайшим блаженством и подарком судьбы для такого человека, как я! До сих пор мне еще трудно оценить этот дар, сделанный мне неизвестным рыбаком, когда он направил меня за Мириной в театр Тивериады.

В этот день с наших уст не слетело ни единого слова, которое могло посеять между нами раздор. После легкого ужина мы проспали в объятиях друг друга до рассвета, когда наступил праздник Троицы.

Открыв глаза, я ощутил какое-то необычное беспокойство и принялся мерить шагами комнату; руки и ноги дрожали, меня бил озноб, несмотря на то что день обещал выдаться весьма жарким. Мирина прикасалась к моему лбу и гладила меня по щекам, однако эти прикосновения не принесло мне никакого облегчения.

– Зачем нам надо было приезжать в Иерусалим? – раздраженно спросил я ее. – Что мы здесь потеряли? Этот город его, а не наш, и это не наш, а его праздник!

– Как ты нетерпелив! – с упреком воскликнула Мирина. – Ты чужестранец, а все же оказался здесь, чтобы быть свидетелем его воскресения. Неужели тебе не хватает терпения дождаться осуществления его предсказаний? Ученики готовы дожидаться, если того потребуется, двенадцать лет, а тебя утомил лишь один день!

– Не знаю, что им было обещано, но меня это не касается! – резко возразил я – Мне и так надо быть благодарным за то, что я уже получил, и этого достаточно на всю жизнь. Зачем ожидать большего, если я уже пережил события, которым могли бы позавидовать князья и даже цари!

– В этом городе он был распят, прошел через все страдания казни, умер и воскрес из мертвых, этот город меня вполне устраивает, даже если мне придется прождать здесь все двенадцать лет! – настаивала Мирина.

Все нарастающее беспокойство не давало мне возможности обдумать ее слова. В моем мозгу не переставала вертеться мысль о том, куда я должен направиться: в Антонийскую крепость, чтобы повидаться с Аденабаром, к Симону Киринейскому или же к мудрому Никодиму.

– Давай хотя бы выйдем из этой комнаты! – предложил я – Мне необходимо отправиться к своему банкиру Арисфену, чтобы проверить состояние своего счета; уверен, что застану его на месте: самые выгодные дела у него бывают по праздничным дням.

Мирина не стала противиться, и мы вышли на улицу, однако как только переулок галантерейщиков остался позади, чувство отчаяния усилилось, и мне показалось, что сердце вот-вот разорвется в моей груди; я вцепился в руку Мирины и остановился, тяжело дыша. Небо было безоблачным и лишь местами затянуто легкой дымкой; ничто не предвещало приближения грозы, а день для послежатвенного периода не был особенно жарким. Я никак не мог понять, что со мной случилось и откуда у меня взялось это чувство отчаяния, от которого у меня схватило сердце.