Тайна царствия

Пройдя сквозь старые ворота в стоне, которая отделяла верхний город нижнего, мы остановились перед большим, с виду богатым домом. При свете звезд я успел заметить лишь его очертания; мой проводник постучал в дверь, и служанка ее сразу же открыла. Она не сказала мне ни единого слова приветствия, однако кувшин поспешила забрать; к моему спутнику она обращалась с таким почтением, что я сразу понял; он s этом доме отнюдь не слуга, как я решил поначалу.

Меня провели во внутренний двор, засаженный деревьями, где ожидал мальчик лет пятнадцати.

– Мир тебе! – застенчиво произнес он. – Мои родители и дяди ушли в свои комнаты, так что я сам провожу тебя наверх. Не желаешь ли помыть руки?

Не дожидаясь ответа, служанка из принесенного кувшина обильно полила водой мне на руки, словно желая доказать, что в этом доме достаточно воды. Мальчик протянул мне полотенце.

– Меня зовут Марк, – оказал он.

И пока я вытирал руки, он принялся быстро говорить, при этом в его голосе слышались едва сдерживаемые нотки гордости.

– Я был с Учителем в тот вечер, когда они его схватили. Вскочив с постели, я в одной лишь тунике побежал в Гефсиманский сад предупредить его об опасности, – мне было известно, что Учитель там – они схватили меня; я отчаянно сопротивлялся, и моя одежда превратилась в лохмотья, мне пришлось бежать совершенно нагим вместе со всеми.

– Не говори чепухи! – приказал ему мой сопровождающий.

Тем не менее сам он, заглушив в себе все недавние опасения, принялся горячо рассказывать.

– Меня зовут Нафанаил, – сообщил он, после того как мы опять очутились на опустевшем дворе. – К чему скрывать от тебя имя? Лично я видел его на пути в Эммаус в день, когда он вышел из могилы.

– Да, но поначалу ты его даже не признал! – заметил Марк.

Нафанаил приложил ладонь к затылку мальчика, и это движение, похоже, возымело успокаивающее действие; он взял меня за руку, и это было прикосновение легкой и нежной руки, которая не знала до сих пор тяжелого труда. Он провел меня по лестнице на террасу, ведущую в верхнюю комнату. Это была большая, скудно освещенная лишь одной лампой комната, углы которой оставались в темноте.

Войдя в нее, я заметил двух ожидавших меня людей: они стояли и молча держались за руки. В одном из них я признал Иоанна который был с женщинами на Голгофе. Даже при свете столь слабого источника я не переставал восхищаться такими чистыми чертами его лица! Второй, с большим лбом, покрытым морщинами, недоверчиво всматривался в мое лицо.

– Мир вам! – сказал я, входя.

Однако никто из них не ответил. Наконец Иоанн не выдержал и бросил взгляд на своего старшего товарища, словно прося что-то сказать в ответ, но тот лишь продолжал недоверчиво рассматривать меня с ног до головы.

Наступило тягостное молчание.

– Он пошел за мной, – словно оправдываясь решился наконец сказать Нафанаил.

– Я ищу единственный путь, – быстро произнес я, опасаясь, что эти люди просто прогонят меня безо всяких объяснений.

Посреди комнаты, вокруг большого стола стояли скамьи, из чего я понял, что это трапезная.

Закончив свой дотошный осмотр, недоверчивый человек сделал движение рукой.

– Выйдите, Нафанаил и Марк! – приказал он. – Подождите во дворе и присмотрите за тем, чтобы все было в порядке.

После их ухода он закрыл дверь на огромный ключ.

– Мир тебе, чужестранец! – наконец произнес он. – Чего ты хочешь от нас? Как бы путь, который ты ищешь, не оказался для тебя слишком коротким.

Однако здесь вмешался Иоанн:

– О Фома! Несчастный Фома, который во всем и во всех сомневается!

Затем, обернувшись ко мне, он добавил:

– Ищущий да обрящет, а тому, кто стучит, открываются двери. Нам говорили, что ты исповедуешь смирение и кротость души. Ты долго стучался, и вот мы открыли тебе дверь.

Предложив мне сесть, он устроился напротив, дружелюбно глядя на меня ясными, как источник, глазами мечтателя. После минутного колебания Фома тоже сел рядом с ним.

– Я один из Двенадцати, о которых тебе рассказывали, один из тех, кого он сам выбрал и назначил своими посланниками и кто шел за ним. А это – самый младший из нас, Иоанн, за которым я должен присматривать, потому что ему не хватает осторожности. Однако не обвиняй нас в ее излишестве, – добавил он – Тебе ведь известно, что члены правительства хотят и нас предать суду; они распространили слухи, будто мы хотим поднять восстание, что сигналом к его началу послужит поджог храма; они также рассказывают, что мы убили того, кто предал нашего Учителя. Не стану скрывать: мы долго спорили по поводу тебя, и я высказывался против больше всех остальных, не считая Петра, который даже не хочет о тебе слышать, потому что ты – чужестранец. Однако на твоей стороне была Мария из Магдалы.

– Я знаю тебя, – произнес Иоанн – я видел тебя у креста и могу засвидетельствовать, что ты не поддерживал тех, кто насмехался над ним.

– Мне тоже о тебе рассказывали, – ответил я.