Тайна угрюмого дома: старый русский детектив

– Не идет, черт его подрал бы!.. Что это значит? – пробормотал Онуфрий Иванович, но в это время он поднял голову, и все черты лица его приняли то выражение, какое обыкновенно бывает у людей при неожиданной встрече с хорошим старым знакомым. Протискиваясь между сплошь занятых столиков, к нему подходил приличный человек купеческого вида, с множеством колец на пухлых руках. Весь путь его сопровождали усиленные поклоны лакеев.

– Что так поздновато, Иван Трофимович? – тихо спросил Онуфрий Иванович.

Иван Трофимович молча сделал какой-то знак одним глазом и движением губ, очевидно для того, чтобы фельдшер оставил вопрос втуне.

– Дай-ка сюда графинчик! – повернулся он к юлившему около лакею, более для того, чтобы избавиться от его присутствия, чем с целью наслаждаться содержимым заказанной посуды.

Когда лакей отошел, он сказал Онуфрию Ивановичу:

– Дела, братец, задержали… Ноне такие дела стали, что и не говори. Ребята забрали себе в голову, что я обработал в единственности какое-то хорошее дельце, и так и лезут на меня… так и лезут… Я сейчас оттуда…

– Откуда? От «ворот»?

– Да, еле-еле ребят успокоил… Дело, видишь, в чем: у ростовщика-то… Да ну, это потом… Ты зачем вызвал-то меня?

– По важному делу!

– А по какому?

– Калиныч у меня в отделении лежит.

Лицо Ивана Трофимовича дрогнуло, как от укола.

– Ты что?!

– Лежит.

Фельдшер пристально поглядел на своего собеседника.

– И что же?

– Да ничего. Белая горячка и только.

Лицо Ивана Трофимовича приняло более спокойное выражение.

– Вот тебе и на! – сказал он. – А я думал, что он пропал бесследно…

– Тобой все бредит, – сказал фельдшер, – все бьет тебя… Кто ни подойдет, во всяком тебя видит…

– Несуразный человек!.. Сам порешил, а потом и на попятный, сам свою потаскушку продал для дела, сам указал ведь, как и поймать ее, а потом и на попятный… Да ты расскажи, откуда его доставили к вам?..

– Да из соседнего дома, где жила его дочь… Дом этот, ты знаешь, ведь похож как две капли на тот, что рядом… Ну, он и забрался туда, вместо второго…

– Что же, к дочери, что ли, шел?

– Должно быть, так…

– Да ведь сам же он получил деньги от нас, за то, чтобы ее для картинности убить, потому что так нам, как ты знаешь, нужно… Ведь ты знаешь?..

– Знаю… Ну, да болезнь! Что поделаешь… Припадок белой горячки! Тут уж человек ничего сообразить не может. Он живет галлюцинациями…

– Чем это? – серьезно осведомился Иван Трофимович.

– Галлюцинациями, – повторил фельдшер и объяснил, что значит это слово.

Иван Трофимович задумчиво покачал головой:

– Как бы, брат Онуфрий, он не выдал нас своими цинациями-то.

– Ну, выдать-то он никого не выдаст, потому что бред пьяного и сумасшедшего не принимается в расчет, а, конечно, опасно немножко, в особенности теперь, когда уже у койки его был следователь.

Лицо Ивана Трофимовича опять вздрогнуло.

– Что ты? Разве?..

– Был! – задумчиво сказал фельдшер и рассказал все подробно.

– Дело плохо! – заметил Иван Трофимович. – А нельзя ли его твоим лекарством?..

– Теперь нельзя…

– Почему так?

– Следствие идет…

– А ты говоришь, у тебя есть такое, что никто не заметил бы ничего.

– Ну, вскрытие всегда заметит, от науки, братец, и булавочной головки не скроешь…

– Так как же быть-то? Вон ты говоришь, что мое имя он уже упоминал, а следователь записал его… Стало быть, оно уже на примете?..

– А нешто мало на свете Иванов Трофимовичей, пусть поищут… Коли всех переловят, ну и ты, значит, попался.

– Оно так-то так, а все-таки опасно… Мало ли какой бред ему в голову придет… Может быть, он и адреса назовет вдруг… Ведь коли бы здоровый, его уговорить можно, а с сумасшедшим как столкуешься.

– Так-то оно так, да нужно тоже и с другой стороны осторожность соблюсти…

– Да ведь ты только подумай, Оня, что будет, если по его бреду следствие направится, ведь и ты сам пострадаешь.

– А как я могу пострадать? – грозно спросил фельдшер, и глаза его блеснули. – Какое мое дело?.. Я в стороне. Конечно, если ты выдашь, ну, тогда…

– Я-то не выдам, Оня, я хоть и сам попадусь, а друга не выдам, не таковская моя натура… А другие могут выдать… Серьга или Баклага, Аидка может тоже озлиться на меня и на тебя, как на моего близкого приятеля. Они теперь все злы на меня, что я там у ростовщика денег не нашел… А чем я виноват?.. Думал, денег уйма, и все думали, а стали шарить – и не нашли… Может быть, и запрятаны у него, только надо сыскать… Я вот по ночам и роюсь… по ночам… да веришь ли, дрожь пробирает, а вспомнишь…

– А что?

– Нечисто там…

– Что, грязь, что ли?..

– Какая грязь… Не слыхал разве толков-то про привидение, что по комнатам ходит?

– Привидение?! Ха-ха-ха! А ты и веришь?..

– Да как не верить, коли я ее своими глазами, вот так, как тебя, видел…

– Ее?..

– Да.

– Стало быть, женщина?..

– Женщина, совсем по облику женщина… И похожа на его дочку-то как раз… Просто решился я плюнуть на это дело и искать перестать… Бог с ними, с деньгами!.. Да добро бы я один видел ее, а то все соседи из окон видят, а потом, понятые, тоже говорят, видели… то есть они-то, говорят, не видели, а только слышали: такой ужасный крик по всем залам вдруг прокатился, что они скорее драла…