Тайна улицы Дезир

На Пассаж-Бради Лола забыла думать о Максиме, заметив мужчину, гулявшего с собакой. Он был высокий, еще молодой, с довольно светлыми волосами. Он прогуливался без зонта, как и она, и нес в руке пластиковый пакет. Убирать за далматином? Это был плюс в глазах Лолы: из всех городских раздражителей одним из главных для нее были те, кто загрязнял тротуары, вкупе с водителями. Однажды она даже сделала «косметическую маску» шестидесятилетней даме, позволившей своему зверю испачкать дверь «Красавиц». Что вызвало у Максима взрыв безумного хохота. Он увел ее мыть руки в свою туалетную комнату, и они хохотали как сумасшедшие под удивленными взглядами служащих. Она тогда смеялась с Максимом точно так же, как обычно смеялась с Туссеном. Воспоминания об этом причиняли боль. О, если бы можно было все это обессмертить, изобрести машину, которая подключалась бы к мозгу и воспроизводила воспоминания в виде голографической картинки со звуками, запахами и тактильными ощущениями! Тогда их можно было бы тщательно изучать во всех видах, даже вниз головой, вдыхать их, слышать их, трогать их, гладкие, шероховатые, шелковистые, мохнатые, губчатые и вообще какие хочешь. «А я бы сейчас пропустила стаканчик, — подумала Лола. — Я бы пригласила психотерапевта в „Красавиц“, разбудила бы Максима, и вдвоем с этим мальчиком мы бы до рассвета пили домашнее вино». Она закричала:

— ЗИГМУУУУУУНД!

Далматин отреагировал снисходительно: он перестал обнюхивать колесо машины и мгновение придирчиво изучал женщину, которая осмелилась прервать его занятие. Потом он посмотрел на хозяина, поднял лапу и помочился.

— Вы знаете моего пса, мадам?

— Я и вас знаю, мсье Леже. Я дружу с Максимом. Меня зовут Лола Жост. Мне кажется, мне надо поговорить. Поговорить с вами.

— Вам нужно поговорить или поговорить со мной?

— И то, и другое. Все кафе поблизости закрыты. Вам придется пригласить меня на минутку к себе.

Психотерапевт улыбнулся, и от этого вокруг его очень ясных глаз образовалось несколько морщинок. Несмотря на юный вид, ему должно быть уже около сорока. Он стоял под фонарем, и капли дождя вокруг него блестели, как металлический поводок Зигмунда, который он небрежно держал в руке. Он питал пристрастие к бархатным брюкам и носил накидку с капюшоном. Его волосы прилипли к голове, потому что он не захотел надеть капюшон. Антуан Леже был именно тем человеком, с которым хотелось поболтать в блестящую от дождя ночь, проникавшую в душу.

— Да, мне действительно очень хочется поговорить с вами, Антуан Леже.

Он провел ее в свой кабинет, предложил сигарету, и они оказались лицом к лицу друг с другом и за столом из темного дерева в стиле сороковых годов. Горела только одна лампа. Антуан Леже снял свою накидку и предложил Лоле щедрую порцию превосходного шотландского виски; себе он налил гораздо меньше. Зигмунд растянулся на ковре, но спать не стал.

Она заговорила о Ванессе и о том, чего она о ней не знала. О Хадидже Юнис и о том, что она о ней знала: о ее романе с Максимом и о мечте прославиться. Леже слушал молча, и это доставляло такое же удовольствие, как его виски. Лола комфортно себя чувствовала в тепле этого молчания. Она продолжала говорить о девушках с Пассаж-дю-Дезир; Леже был утонченным человеком, с ним нужно было плавать по волнам слов до тех пор, пока не находилась удобная бухта для причала. Потом можно было сойти на берег. В то же время Лолу неодолимо клонило в сон.

— Ха-дид-жа. Красивое имя. Вы знаете, что так звали первую жену Магомета? Богатую вдову, которая была старше его. Это она подтолкнула его к тому, чтобы стать пророком. Она его в некотором роде проспонсировала.

— На чем держится история, — не утерпел наконец Антуан Леже.

Лола наслаждалась его голосом. Он был глубоким и музыкальным, лился без всяких усилий. Голос проповедника, экономящего силы. Лола отчаянно боролась с очарованием этого голоса, который баюкал ее.

— Максим говорил мне, что вы врач Хлои Гардель.

— Это правда.

— Давно?

— Уже много лет.

— Но откуда у нее деньги, чтобы платить вам?

Она в первый раз услышала, как он смеется. Очень элегантно. Ничего общего с людьми, которые хохочут и тем самым выдают тщательно скрываемую от вас нервозность.

— Вы необыкновенная женщина, мадам Жост. Максим меня предупреждал.

— Я веду расследование только ради Максима. Чтобы он не оказался в тюрьме.

— Вы прекрасно знаете, что я не смогу ответить на все ваши вопросы, — ответил он, улыбаясь.

— Я понимаю. Вы, как и священник, связаны тайной исповеди. Но мой первый вопрос экономического характера. Он вас ни к чему не обязывает.

— Я начал консультировать Хлою, когда она еще училась в лицее. Она страдала булимией. Потом, когда ее мать умерла, я продолжал навещать ее. Бесплатно. Она настояла на том, чтобы подарить мне своего пса.

— И вы приняли подарок?

— Щенку было всего шесть месяцев, и я переименовал его в Зигмунда.

— Но почему Хлоя отдала вам своего пса? Это же дикость.

Лола глянула на далматина. Тот встал и пристально смотрел на нее своим непроницаемым взглядом.

— Хлоя не могла больше выносить его присутствия.

— Она сказала вам, почему?