Тайна «Утеса»

Пришла пора ложиться спать. Мы сняли ботинки. И, неся их в руках, в одних носках, стали на цыпочках подниматься по лестнице; в доме стояла мертвая тишина. Мне нравилось, как ворс ковра заглушает шаги. И вдруг, не дойдя до конца лестницы, мы услышали захлебывающиеся отчаянные рыдания, и разом остановились как вкопанные. Рыдания доносились из мастерской. Макс мгновенно распахнул дверь.

— Джудит! — изумленно и с тревогой воскликнул он, шагнул в комнату и захлопнул дверь за собой.

Да, в ответ раздался голос Джудит, истерический, Дрожащий, всхлипывающий. Господи, что же случилось? Я был в ужасе. Что делать? Наверно, Джудит что-то повредила себе или заболела. Я бросился к спальне Памелы, но не успел добежать до дверей — она вышла сама и остановилась на пороге, кутаясь в белый ночной халат, лицо у нее было испуганное.

— Теперь ты слышишь, Родди? — прошептала она, содрогаясь.

— Господи! Еще бы! Конечно, слышу. Это Джудит.

Удивленная, Памела прислушалась. Теперь рыдания были уже тихие, но безутешные.

— Да! И верно, Джудит! Ах, Родди, слава Богу, это не… Но что случилось? Ведь с ней все было в порядке? Она заходила ко мне в комнату Пойду загляну к ней.

— Не надо! Там Макс.

Но Макс уже направлялся к нам.

— Ради Бога, Памела, заберите Джудит к себе в комнату, — взмолился он. Он был бледен и явно сбит с толку.

— Ничего не случилось, — сказал он мне, когда Памела прошла к Джудит. — Абсолютно ничего. Просто истерика. Но я никогда не видел, чтобы она плакала.

Бедняга мерил шагами коридор. Он-то знал, что такое истерики, и был страшно удручен.

— Я только еще больше ее расстроил, — в отчаянии признался он и укрылся со мной в мою комнату, когда показались обе женщины: Джудит горько плакала, а Памела сердито убеждала ее успокоиться, чтобы, не дай Бог, не разбудить Лиззи из-за такой ерунды. Сестра отвела Джудит к себе в спальню и закрыла дверь. Тут же все стихло, и немного погодя Памела вышла к нам.

— Пойдите к ней, Макс, и отчитайте ее как следует, — сказала она.

Макс пошел в ее комнату. Я дал Памеле сигарету. Рука у нее тряслась.

— Ты обошлась с ней довольно круто, — заметил я.

— Если бы я стала ей сочувствовать, она совсем потеряла бы голову.

— Она что, видела привидение?

— Нет.

— Что-нибудь слышала?

— Нет, ничего… Подожди немного, я не знаю, можно ли тебе рассказать. Тут дело чисто женское.

Она курила и постепенно лицо ее розовело.

— Пожалуй, если не рассказать, ты решишь, что это нечто серьезное.

— Естественно.

— Когда она села перед зеркалом, чтобы намазать лицо кремом, ей показалось, что она выглядит, как дряхлая старуха. Это ее ужасно потрясло.

— Но Господи, не может же из-за этого такая женщина, как Джудит, совершенно обезуметь?

— Она говорит, это был какой-то кошмар. Она вдруг увидела себя совсем дряхлой, чуть ли не мертвой. Такое, Родди, может потрясти кого хочешь.

— Но это же вздор! Джудит не могла так выглядеть!

— Знаю. Даже сейчас, хотя она и вне себя, но выглядит великолепно! Я заставила ее посмотреть в мое ручное зеркало, это ее немного успокоило.

— Невероятно. Здесь что-то не то. Ничего не понимаю.

— И я, Родди. Но ты ведь видел людей, переживших шок? Вот такое же состояние у Джудит. Сегодня ей уже нельзя возвращаться в мастерскую. Я уступлю им свою комнату, а сама пойду туда.

— Ты можешь переночевать у меня, Памела. Давай внесем в кабинет диван, и я лягу там.

К нам вышел Макс; он был очень огорчен, лицо помрачнело. Он слышал, что я сказал.

— Нет, Родерик, Джудит должна вернуться в мастерскую и снова посмотреться в то зеркало, она должна убедиться, что все это ее воображение или, может быть, игра света.

— Нет, свет тут ни при чем, — ответил я.

— И зеркало хорошее, — добавила Памела. — Макс, — продолжала она, — Джудит плохо себя чувствует, не заставляйте ее сегодня насиловать себя. Пожалуйста, останьтесь в моей комнате. А я переночую у Родди.

— Я не больна, дело не в этом. — Джудит стояла в дверях, по ее лицу текли слезы. Губы у нее побелели, она прижалась головой к косяку и зарыдала: — Бедный Макс, тебе этого не забыть! Никогда! Бедный Макс!

Казалось, и она, и Макс совсем пали духом. Действительно, никто из нас не смог бы этого забыть. В отчаянии я сказал первое, что пришло мне в голову, и сказал так убежденно, что сам удивился:

— Дело не в вас, Джудит. В этой комнате что-то неладно. Пока мы с Памелой ее ремонтировали, у нас все время было ужасное настроение. Последние владельцы вообще держали ее запертой. Мы оба слышали здесь какие-то странные звуки. Нам не следовало устраивать вас там на ночь.

Макс взглянул на меня в надежде, что я говорю правду. Слезы у Джудит уже высохли, она умоляюще повернулась к Максу.

— Вот видишь, Макс, оказывается, я не виновата. Со мной никогда ничего подобного не было, и не могла же я так выглядеть, правда, Макс?

— Эти вздохи, — сказала Памела и голос ее задрожал, — они, наверно, доносились из мастерской. Ты никогда не говорил мне, Родди, что тоже их слышал. Ох, Родди, значит, в «Утесе» и впрямь есть привидения! Дом наполнен чьим-то горем, и оно не желает умирать. Что же нам делать?