Тайна в его глазах

— И вот тут мне пришлось спросить себя: почему один из них — Гомес? Потому что это и есть самый сложный вопрос. Конечно, Гомес справляется с заданием, потому что он все же тип довольно сообразительный и хладнокровный, словно статуя, главное — взять себя в руки. Такие самородки не попадаются каждый день. Ба, ну не знаю, самородок ли он. Но раз он дожил до мая в этом корпусе, видимо, он неплох. Почему бы не продолжить использовать его и дальше? Так он и оказывается на свободе. На самом деле даже не проводят никаких юридических процедур. Все получается само собой. Когда составляют списки заключенных, которые должны выйти по амнистии, туда включают и нашего героя Гомеса. А если не включают сразу, то не беда. Его в конце списка подписывает Перальта — и готово.

Баес потянулся к карману, собираясь заплатить. Я его остановил и вытащил несколько песо.

— Но главный вопрос все еще висит в воздухе. Что наводит Перальту на идею приплести сюда этого Гомеса? Может быть, его привлекает личность парня. У этого малого ведь просто какое-то королевское чувство собственного достоинства, да и соображает он неплохо. А может, он ему просто подворачивается под руку. Какая в конце концов разница, кто из заключенных будет рисковать своей шкурой? Я уже вам говорил. Если Гомеса вычислят, Перальта ничего не теряет. И в-третьих… А знаете что в-третьих?

Судя по всему, это «в-третьих» и было самым ужасным.

— Перальта вначале не решается использовать Гомеса, но потом читает его дело, и у него отпадают всякие сомнения. Он толкает его вперед словно таран. Здесь, в самом деле заключенного, и кроется причина, Бенжамин.

«Черт возьми, — подумал я. — Что, так плохи дела, если, рассказывая все это, он решил назвать меня по имени впервые в жизни?»

— Использовать этого типа — это блестящий способ насолить вам.

Я совсем растерялся. Я-то тут при чем? До этого момента рассказ Баеса выглядит вполне логичным, до ужаса логичным. Но вот эта последняя фраза звучала неправдоподобно. Такое же чувство посещает, когда видишь во сне кошмары, не осознавая, что все это всего лишь сон.

— Когда мне уже нечего было копать про Гомеса, мне пришло в голову зайти с другого конца. Этот пресловутый шеф, этот Перальта. Я предполагал, что это будет не просто, ведь ниточка тянется из правительственной разведки и потом туда, внутрь тюрьмы. Но не то чтобы невозможно. В конце концов, все они там не перестают быть аргентинцами, и, чуть-чуть капнув, можно многое узнать. Оказалось довольно легко достать описание и настоящее имя этого Перальты.

Официант взял со стола две банкноты и начал тянуть со сдачей, чтобы убедить меня тем самым оставить чаевые. Я жестом отпустил его.

— Этот тип, он приблизительно вашего возраста, Чапарро. Лысый, густые усы, говорят, похожи на мои, невысокого роста. Когда был моложе, был худым, но сейчас, кажется, раздобрел. И знаете что? Несколько лет он работал в Суде, в Следственном Отделе. Вы уже поняли?

Не может быть. Невозможно.

— Да, сеньор. Думайте о самом плохом, друг мой. Это несложно. Он работал вместе с вами в Следственном Отделе № 41 как старший офицер, но в другом Секретариате. Пока его не уволили из-за дела о превышении служебных полномочий в 1968-м. Расследование окончилось ничем, потому что его замяли сверху. Но, видимо, у него тесть — важный человек: полковник, генерал, что-то в этом роде. Он-то, видимо, за ручку и перевел его в разведку. Узнали? Романо его фамилия.

29

— Не может быть, проклятие! — сказал я, поборов наконец гнев и недоверие. Сказанное Баесом еле-еле укладывалось у меня в голове.

Баес смотрел на меня, словно выжидая, что же я наконец-то скажу, какими ругательствами выражу свое отношение к происходящему. Я напомнил ему, что произошло с рабочими и то, как их дико избил Сикора практически по приказу (или рекомендации) Романо. Баес слушал меня с любопытством, смешанным с удивлением, потому что он сам еще не был в курсе дела. Он был в продолжительном отпуске, который ему задолжали за несколько последних лет, а в это время Сикора и еще один сукин сын состряпали все это прямо из участка. Не знаю, было ли проведено следствие по Сикоре, такое же как мы устроили в Суде над Романо. И я подтвердил, что расследование по делу моего коллеги закончилось ничем. Когда я закончил, Баес попросил меня подождать минуту. Он прошел вглубь кафе и позвонил по телефону. Когда вернулся, то сообщил мне, что Сикора в 71-м погиб, в автомобильной аварии на 2-й автостраде. Так что с этой стороны мы больше не можем ничего выяснить.

— Ба, — добавил он, — на самом деле мы больше ни с каких сторон не можем ничего выяснить.

Это точно. Эта амнистия не оставляет никаких вариантов, чтобы подкопаться под Гомеса. А связываться с разведкой, чтобы отомстить Романо, — вообще сумасшествие. Эти двое оказались недосягаемы.