Тайна Вечности (СИ)

…Бел почувствовала, что Гек умер. С ней это почувствовали другие Пэны. И их горе было не менее смертоносным, чем горе Дафны Гримм, но более контролируемым, сосредоточенным. Они уже бывали в битвах, они уже теряли братьев, а враги лишались за это жизней. Горе и ненависть стали их перманентной силой.

У войска Противоборцев был то, чего не было у Алой Руки. У них были родные, близкие или любимые, за которых Противоборцы готовы были порвать на кусочки кого угодно. Многие же из Алой Руки воевали за идею.

С огромной высоты Бел спикировала дракону на шею, и мощным магическим ударом сломала ему крылья. До земли животное не долетело, потому что его тотчас слопало огромное растение. Мёртвые драконы взрывались при соприкосновении с землёй, этого нельзя было допустить в огромных количествах.

Фея схватилась за голову. Лес Ферипорта рыдал от боли и отчаяния, как рыдала бы сама Бел, будь она менее сосредоточена на схватке. Но что-то другое слышалось в этой боли. Что-то куда более страшное. Лес много лет был хранителем неведомой силы, которую они потревожили.

«Здравствуй-Здравствуй», - голову блондинки вдруг обхватили чьи-то почти неосязаемые руки. Её Тенью завладел чужак, и также молниеносно он проник к ней в голову, сметая все остатки защитных барьеров, покорёженных от боли потери и леса. «Я так рад тебя видеть, Тинкербелл!».

«Шэ-до-у», - мысленно на выдохе, когда Бел почувствовала, что невидимая рука пережала ей горло.

«Я тоже рад тебе. Смерть Гека – конечно больно. Но, увы, недостаточно. Прости», - ласково проговорил юноша, вдруг появляясь перед её мысленным взором. Он был так похож на брата, и непохож одновременно. «Тебя мне правда жаль», - голос у Шэдоу был такой же, как у Питера. И имя – Терип, выгравированное у него на грудной клетке там, где должно было биться сердце, подсказало фее то, что она, к сожалению, не ошиблась. Шэдоу вернулся, чтобы отомстить.

«Все. Слушайте все. Шэдоу жив и…», - выкрикнула Бел всем Пэнам, но её мысленный и реальный голос прервался. Одной рукой юноша держал её за горло, поддушивая, а другой отдирал от её тела тень. Только он так мог, только он умел. Никто другой на подобную жуткую магию способен просто не был. Бел чувствовала дичайшую боль по всему телу. Его Тени рвали ей крылья, вбирая в свои беззубые рты пыльцу, связь между магией, душой и телом, дарованной ей с рождения, разрывалась и заставляла фею сходить с ума от бушующей в ней силы, рвавшейся наружу. Сведённой от судороги рукой, на грани сознания, блондинка потянулась к поясу с ножом. Она сосредоточила все остатки своих сил на том, чтобы нанести последний удар - в таком состоянии на большее рассчитывать не приходилось. Шэдоу выполз из Теней достаточно, Бел сцепила зубы и, зарычав от боли, всадила в него нож.

Скорее от неожиданности, чем от боли, Шэдоу ослабил хватку, и фея безвольным мешком начала падать вниз. Золотистый ореол пыльцы едва различался на ужасающем фоне схватки, а крылья в мгновение ока, словно лепестки с отцветшего растения, разлетелись множеством фрагментов. Всё было уже кончено, Тери просто позволил её телу свободно достигнуть поверхности и расшибиться, вслед за её магией и душой. Бел упала, её грудь на мгновение дёрнулась, словно ловя свой последний вдох, и она осела на землю.

Её искорёженное тело ещё несколько секунд безвольно лежало на выжженной траве, и вдруг, превратившись в стайку солнечно-жёлтых мотыльков, она устремилась в чёрное небо.

***

…Таня видела смерть уже многих своих соратниц. Она знала каждую, знала их души наперечет, и потому сразу узнала золотистых, как солнечные зайчики, мотыльков. Бел… Это была Бел.

Для любой коронованной особо брак – лишь взаимовыгодное сотрудничество. Тани повезло куда больше прочих, их с мужем связывало ещё взаимное уважение и дружба. Однако детей в этом браке ей не суждено было иметь. И крошка Бел, которую та воспитала и которой покровительствовала чуть ли не с момента рождения, стала ей как дочь. Это знали все, даже сама золотоволосая фея, однако Бел отказалась взять на себе полномочия преемницы из-за своей семьи, и Таня уважала её выбор. От этого она не перестала считать Бел своей дочерью. И сейчас её не стало.

Таня чувствовала боль природы, как свою собственную, многие человеческие чувства были ей гораздо более чужды, чем это. Однако сейчас её вдруг поглотила пустота и холод. Таня, дитя солнечного света, зелёных лесов, золотистых пашен, рек, ручьёв и гор, никогда не чувствующая ничего сильнее сожаления, вдруг ощутила опустошенность. Мир людей, как и сама Таня, был ещё очень молод, когда мир природы существовал многие века. Подобно маленькому ребёнку, собственные чувства вдруг захватили Таню полностью и мгновенно преумножились общей боль окружающего мира, которую ей удавалось сдерживать. Сопутствующая Тани древняя сила, спавшая так долго внутри неё, пробудилась. Её фигуру обуяли чёрные бабочки-траурницы, а затем она растворилась в воздухе, став им сама…