Тайна великого комбинатора и зигзаги любви

И этой исторической, но, несомненно, перспективной фразой он подвёл идеологическое обоснование их дальнейшим взаимоотношениям…

– А как звать это прекрасное создание!

– Гла…фи…ра. – произнесла она по слогам.

– Ну, а меня Витохой кличут!

И не теряя времени, тут же приступил к «лечению пациентки» …!

– Ты как считаешь на сегодня достаточно? – спросил Витоха.

Она, молча, кивнула.

– Тогда продолжим завтра, точнее уже сегодня на этом же месте в одиннадцать вечера. Договорились?!

– Договорились!

Она поднялась, отряхнула юбочку и медленно пошла, что-то тихо напевая, а затем, будто ещё сомневаясь в договорённости, обернулась и, помахав платочком, произнесла:

– Послушай, Витоха, только не забудь, что место и время нашей встречи изменить нельзя!

И она засмеялась счастливым смехом.

* * *

После завершения картофельных баталий, Иванов сразу же направился в долгожданную Академию наук, а точнее в один из институтов при ней, что находился не далеко от трёх вокзалов Столицы. У входа, в непрерывном режиме, усердно трудился открытый «австрийский» лифт. Учёный люд непрерывно сновал в разные стороны и занятый своими мыслями непрерывно запрыгивал и выпрыгивал из лифта. Он, по замыслу их создателей, состоял из последовательной вереницы лифтов без дверей, постоянно двигающихся через все этажи «по баранке» с одинаковой скоростью сверху вниз с одной стороны и снизу в верх с другой, что было весьма удобно, особенно, если тебе необходимо было кого-то срочно «отловить».

Пока очередные секции лифта с сотрудниками института и его посетителями медленно проплывали мимо Оскара, он поинтересовался:

– Подскажите, как мне найти доктора Ларина!

– Зайдите в триста шестую комнату, что на третьем, доктор Дадашев вам обязательно поможет. – отреагировал интеллигент в пятом поколении, в сером пиджаке и в большую коричневую клетку.

Воспользовавшись следующей выплывающей из-под пола секцией лифта, Оскар проследовал на указанный этаж.

Узкий коридор третьего этажа был основательно заставлен большими коричневыми сейфами, древними деревянными шкафами, набитыми какими-то умными бумагами, старыми диванами и другой, похожий на домашний антиквариат мебелью. В промежутках между этой мебелью и сейфами с обеих сторон «притаились» двери в ожидании очередного прохожего. Дверей было очень много, и они, как живые, хаотично открывались в сторону узкого пространства и закрывались, выталкивая и втягивая, под мелодии своих пружин, потоки людей. Те же, которые оказывались в коридоре, умело проскакивали между этими открывающимися и закрывающимися «заслонками», благополучно достигая своей цели. Явно здесь сказывался многолетний опыт проживания в ограниченном жизненном пространстве! И Оскар, с намерением достичь желаемой цели, но, не успев влиться в поток, был отброшен к противоположной стене неожиданно открывшейся дверью. Обошлось без особых травм, но первое неожиданное крещение состоялось и проявилось в виде синяка на лбу. После «боевого крещения» он короткими перебежками, но уже без дополнительных потерь вскоре достиг заветного номера, где, по его разумению, в кожаном кресле гордо должен был восседать солидный, преклонных лет и убелённый сединами доктор наук. Но триста шестая оказалась заперта и он, не раздумывая, вошёл в дверь на против. В комнате, среди многочисленных приборов и устройств, над спинкой стула виднелась белобрысая юношеская голова. Оскар уверенно подошёл к нему и спросил:

– Послушай парень! А триста шестая – это действительно кабинет Дадашева?

– Да, да, да… начал, было, парень.

Оскар, получив ответ, уверенно направился к двери, и уже приоткрыв её, вновь услышал…

– Даа, Дадашев это я!

Оскар в изумлении закрыл, открытую было дверь, и уставился на юного доктора, думая, что парень пошутил. Но в это время дверь с шумом распахнулась, и в комнату вошёл лет сорока, большой, в меру упитанный, приятной наружности человек. Комната сразу наполнилась какой-то положительной энергетикой.

– Привет, Дадашка!

Пророкотал он нараспев мощным оперным басом, как будто собираясь петь арию:

– Говорят, что тебе с острова «Япономамы» и одноименного симпозиума «О саморождаемости автоматов» звонил А. Я.?

– Yes!

– Тогда обнародуй тайную дату возвращения, горячо любимого творческим коллективом, шефа!

Дадашев взял чистый лист бумаги и крупно вывел, «10-го сего месяца. Номер рейса совпадает с датой моего рождения».

– Дадашка, от нашего многочисленного «коллектив-вар», прими благодарность за информацию и признательность, за её своевременность и конфиденциальность!

Он взял листок свернул его вчетверо и положил в карман. И совсем было, собравшись уходить, вдруг обратился к Оскару:

– А Вы к кому, молодой – красивый? Может, я могу быть чем–то полезен?!

– Я, из «ящика», к профессору Ларину. Вот бумаги…

Начал было объяснять Иванов.

– А! Да, Вы, видимо, то молодое дарование, на которое возлагает свои надежды наше новое научное направление! Я догадываюсь, что Вам с нашей помощью всё же удалось вырваться на научные просторы мировой цивилизации! С чем от души поздравляю! Превосходно! Тогда Вам ко мне!

Он протянул руку и представился: