Тайна Великого Посольства Петра Великого

Судя по бумагам Возницына, о шведских делах Петр ему даже не намекнул. Однако вскоре в иностранных курантах стали появляться сообщения об этих планах Петра. Прокофий Богданович это, конечно же, сразу углядел. Будь это правдой, проблема мира с турками представилась бы совсем в ином свете. Но верить ли газетам? Мало ли что там напишут: и просто сбрехнут, и "уткуэ пустят, чтобы сбить с толку, - а ты разбирайся, что к чему. Эта загадка и потом не давала Возницыну покоя. Нужен все-таки или нет России договор, который он едет заключать в Карловицы?

Ведь если рассудить так, что Россия намерена и дальше воевать с турками, ради чего Петр и ехал в Вену сколачивать союз, то никаком мира с Турцией заключать, конечно, нельзя - на худой конец небольшое перемирие для передышки. Но раз царь решил теперь воевать со Швецией, то это мен яетдело. Не то что перемирие - мир прочный тогда нужен с Турцией. Не вытянет Москва войну на два фронта.

Так что же ему делать? К чему вести переговоры? Нет ответа.

Перед отъездом из Буды Возницын послал Петру письмо "цифирью", то есть шифром, в котором довольно откровенно излагал свой пессимистичный взгляд на предстоящие переговоры. Этим письмо Возницына и интересно, так как нечасто русские послы высказывали столь откровенно свое мнение относительно возможности выполнения данных им поручений.

Согласие с поляками по твоему государеву указу я иметъ рад, написал он царю. Только другое я разумел из бесед с польским послом: "Естли им Каменец уступлен будет, благодарно к. миру приступят". В этом их уже обнадежили австрийцы, сообщив, что турки пойдут на эту уступку. В общем, в отношении поляков иллюзий у Возницына нет. Если Речи Посполитой будет отдан Каменец, она бросит союзников и заключит сепаратный мир. Так и случилось. Но высказывая это суждение, Прокофий Богданович проявил не только прозорливость, но и мужество, поставив под сомнение эффективность договоренности, достигнутой, как бы мы сказали сейчас, на высшем уровне.

Не внушают Возницыну доверия и австрийцы. Сговариваясь втихомолку с турками напрямую и через посредников, переговоры с союзниками они, по выражению Возницына, "просто проволакивают". Причина проста. Они хотят явиться на конгресс после сговора с неприятелем, поставив его участников перед свершившимся фактом. Мнится мне, сокрушается Прокофий Богданович, что "тогда и нас приведут, и тогда в кратком времени со всех стран побуждаемы будем. Бог ведает, что против той неправды делать!"

Сознания общности интересов у союзников нет - каждый действует, руководствуясь собственной выгодой. "Вижу, - пишет Возницын царю, - всяк о себе всякие способы радения творит". И договориться об общей позиции против турок (на чем настаивали русские) оказалось невозможным. Из этого Прокофий Богданович делает правильный вывод, что коли так, то и он должен действовать отдельно и установить с турками самостоятельные негласные связи. Так он и будет действовать на конгрессе.

ГЛАВА VII ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ БУДНИ

В Государственном Историческом музее в Москве хранится небольшая серебряная шкатулочка за 1 3558. На ее крышке рисунок. Сверху - река, и стрелкой показано, куда течет. Внизу - двухэтажное здание, а вокруг шатры и войска - пешие и конные. Откровенно говоря, ничем не примечательная коробочка, и взгляд на ней едва ли задержится.

Но как интересно все меняется: стоило мне узнать, что это единственно известное, а может быть, и дошедшее до нас изображение Карловицкого конгресса, на котором трудился Прокофий Богданович Возницын, как коробочка эта совершенно преобразилась в моих глазах. Красивее, что ли, стала, изящнее, а главное - какой-то совсем близкой. Я и раньше сталкивался с такими чудесными превращениями. Ведь вещи, особенно предметы искусства, как и люди, живут своей жизнью. И если удается соприкоснуться с ней, то между тобой и этим предметом возникает невидимая связь. Так, очевидно, случилось со мной и шкатулочкой из щукинской коллекции.

Кто и зачем выгравировал на ней изображение Карловицкою конгресса? Работа, похоже, немецкая. Надписи на латыни. Но это еще ни о чем не говорит.

Главное - как и какими путями она попала в Москву? Через какие руки прошла? Неизвестно. А вдруг ее привез сам Возницын? Фантазия, ни на чем не основанная. Но все же мимо этой серебряной безделушки, наверное, и вы теперь не пройдете, а, будучи в Историческом музее, еще и спросите, где же она?

* * *

Мало-помалу струги Возницына приближались к тому месту, которое изображено на шкатулке. Долгими были дороги 300 лет тому назад. Сегодня этот путь занял бы от силы день-два, а тогда - две недели.

Поэтому только 5 октября добрался Прокофий Богданович до Петервардейна. Появление русских у стен этой полуразрушенной крепости на Дунае выглядело внушительно. Перед стругами плыли в лодках 150 австрийских солдат, которые нещадно били в барабаны. В своем дневнике, однако, Возницын делает весьма грустную заметку: