Тайна Великого Посольства Петра Великого

И, откровенно говоря, придерживайся он такой жесткой позиции дальше слова бы ему никто не сказал, хотя бы и переговоры лопнули. Потому как все по директиве при чем тут переговорщик. Но не таков человек оказался Прокофий Богданович, чтобы сидеть сложа руки, видя, какой ущерб нанесет России провал переговоров. Нет, он не иарушил директив - и помыслу об этом не было. Нр он настойчиво ищет развязки. Из его записей видно,. как лихорадочно работает его мысль, как один за другим перебирает он варианты и находит наконец выход из, казалось бы, безвыходного положения. Все вроде прижали уже к стенке Прокофия Богдановича - ан нет, вывернулся!

Прежде всего ему приходит в голову решение: потянуть время, отложить под каким-либо благовидным предлогом окончание общих переговоров, хотя бы на два-три месяца. Знал Возницын, что такого подарка ему союзники не сделают. Но не попытать счастья тоже не мог. Просто не имел права. Поэтому и предложил отсрочить переговоры на 10 недель, поскольку-де ему нужно получить указания из Москвы. И не дожидаясь отказа, начал измышлять новую, совершенно необычайную и хитроумную комбинацию.

Нынешние французские дипломаты, саркастически улыбаясь, назвали бы ее "конструктивной двусмысленностью". Это когда изобретается настолько широкая формула, которая позволяет каждой стороне утверждать - и не без основания, - что учтена именно ее позиция. На этой зыбкой почве строится соглашение. Разногласия не разрешены, они остаются. Их лишь слегка закрасили и подштукатурили. Но проявятся они потом, когда соглашение войдет в силу и обе стороны начнут обвинять друг друга в нарушении договоренности. А наругавшись вдосталь, либо порвут соглашение, либо снова сядут за стол, чтобы решить и это разногласие.

Что это дает, можете спросить вы, ведь спорные вопросы как были, так и остались; к ним все равно придется возвращаться. Верно. Но решать их будут уже в качественно иной обстановке. В данном случае - в условиях мира. А, как говорят, худой мир все же лучше войны.

Вот на такой основе и построил Прокофий Богданович свой новый трактат с турками.

Прежде всего, это был уже не вечный мир, а перемирие - пока без указания срока. Но вся хитрость заключалась в другом. Вместо статьи о присоединении Керчи (Возницын, как помните, разменял Азов на Керчь, Россией еще не завоеванную) появилась статья о том, что перемирие заключается на основе "кто чем владеет". Это была теперь статья I нового трактата, и, казалось бы, вопрос о приднепровских городках четко решался в пользу России. Однако появилась статья III о границах. Но границ на основе принципа "кто чем владеет" она вовсе не устанавливала, а откладывала на последующие переговоры между русскими и турецкими послами*.

Тут-то и крылись двусмысленная незавершенность и даже некоторое отступление, которые давали возможность и туркам претендовать на приднепровские городки. Во всяком случае, для Москвы явно закладывалось двойное решение. Так можно до окончания века приднепровские города отстаивать, опираясь на принцип "кто чем владеет". А если потребуется - уступить их, но не поступаясь престижем, а изобразив это просто как исправление или установление новых границ.

О своих планах Прокофий Богданович тотчас написал в Москву - и... в бой. Времени у него оставалось в обрез.

Цесарцы и венецианцы сразу же углядели разницу между статьями I и III, как только Возницын послал им "образцовое письмо статьями" (по-нынешнему - примерный текст соглашения).

Но не промолчали, а одобрили, заявив, что статьи те "зело добры и к миру пристойны". Понял Прокофий Богданович, что в точку попал, но теперь ему этого мало. Чтобы потянуть время, он требует от них письменного ответа.

30 ноября 1698 г. союзники пригласили великого посла на свидание. Вот как описывает Возницын эту встречу:

"И как я к ним вошел и на стольке лежала у них карта Черноморская, и спрашивали меня по ней о всех местах... Они мне говорили и твердили все о поднепровских городах, что путь прегражден турком и татаром. Я им на то отвещал: несть преграждения, что и сего лета турской Паша в 20 000 переправился из Очакова до Крыму..."

И в таком духе часа два с лишним. А потом так ласково говорят Возницыну, что, мол, "турские послы тотчас будут". Взъерепенился тут Прокофий Богданович: желаю, дескать, прежде знать ответ от турок на свой проект, а, не получив его, разговаривать с турками не о чем. Но Маврокордато уже в сенях стоял. Ничего не поделаешь подловили-таки Возницына союзнички. Встречаться надо, не бежать же.

Дальше дело развивалось так. Маврокордато "тотчас вшед, поздравя, сел на своем месте". "Тогда, - записал Возницын, - я с ним стерся разным согласительством, иные трудности оставя, все о поднепровских городах". И вот что интересно: с ходу проглотили турки идею, высказанную Прокофием Богдановичем в "образцовом письме", о том, чтобы отложить вопрос о приднепровских городах до будущих переговоров. Теперь сам Маврокордато предложил ту трудность "отложить до посольства, которое имело быть к салтану для подтверждения грамот".