Тайна Великого Посольства Петра

А 23 июня по случаю тезоименитства Леопольда Петр бьи приглашен в оперу. Император слыл большим любителем музыки и даже сам грешил сочинительством, которое придворные объявляли божественным. Представление давалось уже в знакомом нам дворце Фаворита в большой, примыкающей к галерее так называемой длинной зале. Там собралась вся императорская семья. Иностранные дипломаты присутствовали на спектакле инкогнито. Для них в конце залы была сооружена особая ложа. Приглашены были и русские послы: впереди сидели Лефорт, Головин и Возницын, а за ними несколько дворян, среди которых ростом выделялся Петр. По желанию царя все они были одеты в немецкие одежды.

Спектакль был долгим — он продолжался более четырех часов. Утомленный нестерпимой жарой и духотой, Петр часто выходил из ложи в галерею, где ему подносили венгерские и другие вина. "Кажется, ему понравилась опера", — доносил испанский посол. А относительно танцев царь сказал, что они очень отличаются от московских, потому что там танцуют только ногами, а здесь также производят движения руками и головой.

Возвратившись домой из театра, Петр тотчас объявил графу Чернини о своем желании посетить на следующий день императрицу Элеонору-Магдалину. Однако императрица колебалась с ответом. Третья жена Леопольда была женщиной тихой, кроткой, всегда послушной мужу. Она сторонилась государственных дел, не терпела пышности и церемоний, вела замкнутый, почти монастырский образ жизни, усердно посещая церковные службы и всецело отдаваясь семье и воспитанию дочерей. Исключение она делала только для своих многочисленных братьев. Ради устройства их карьеры она пускала в ход все свое влияние. Ничто другое ее не интересовало.

Но император решил пойти навстречу пожеланиям Петра. Был наскоро выработан церемониал свидания: царь возьмет с собой только одного Лефорта, а императрица выйдет к нему с принцессами в сопровождении обер-гофмейстерины и придворных дам. Местом свидания была назначена Зеркальная зала, рядом с императорской опочивальней.

Петр согласился на все эти условия. Но с первого же шага нарушил их, захватив с собой не только Лефорта, но также Головина и Возницына. Граф Чернини успел уведомить императора об этой перемене. Поколебавшись, тот счел нужным увеличить свиту своей жены, приказав вице-канцлеру графу Кауницу находиться при императрице.

Итак, свидание состоялось. Императрица и принцессы, окруженные придворными дамами, стояли посреди залы, когда было доложено о прибытии царя. Элеонора-Магдалина тотчас пошла навстречу Петру и ласково его приветствовала, а затем возвратилась на прежнее место. В разговоре с дамами Петр держался совершенно свободно. Он говорил по-русски, а они отвечали по-немецки. Лефорт был переводчиком. Петр спрашивал принцесс, сколько им лет, хвалил их красоту. Элеонора-Магдалина справилась о здоровье сестры своей — русской царицы*, и этим вопросом Петр остался доволен. После этого царь раскланялся и удалился. Вот и все.

А еще он покорил австрийцев тем, что великодушно сократил наполовину платежи в три тысячи флоринов, которые император хотел выплачивать на содержание русского посольства в Вене. Нет, нет, протестовал Петр, эта сумма слишком велика для "дорогого брата", которому приходится нести тяготы затяжной войны с турками.

Австрийцы, немало наслышавшись о буйном нраве Петра, едва верили своим глазам, что этот скромный, застенчивый молодой человек и есть русский царь.

* * *

Дружелюбие, а главное, любопытство Петра, о которых в Вене ходили легенды, имели совершенно неожиданные последствия. Вена вообще падка на слухи. А тут из сообщений цесарского посла в Лондоне стало известно, что Петр, находясь в Англии, будто бы показал недостаточную приверженность православию и даже интересовался другими религиями. Иезуиты тотчас же начали строить планы: не удастся ли обратить в католичество царя, а вслед за ним и его подданных. Это была чистой воды чепуха. Петр был искренним, хотя, может быть, и не слишком строгим поборником православия.

Но личный советник императора иезуитский священник отец Вольф верил, что он сможет воссоединить православную и католическую церкви, разумеется, под главенством папы римского. Поэтому приезд царя в Вену отец Вольф рассматривал как знамение свыше или, по крайней мере, как стечение обстоятельств, благоприятствуюших осуществлению его замыслов. Тем более что сам царь, кажется, был готов к этому. Гуляя по Вене, он интересовался храмами. Заходил и в кирху иезуитов на Университетской площади. Она явно заинтересовала его.

В этом не было ничего удивительного. Построенная в стиле барокко, только-только начавшем входить здесь в моду, она всех поражала тогда своей необычной красотой.

На смену мрачным, как крепости, средневековым домам приходили округлые и пышные, похожие на знаменитые венские торты со взбитыми сливками, здания. Они могли символизировать все что угодно, но для Габсбургов, для католической церкви это был символ триумфа.