Тайна Владигора

Обветшалые савроматские ковры, некогда ласкавшие взор своим ярким многоцветием, но теперь — блеклые, побитые молью, соседствовали с новехонькой шелковой драпировкой колонн. Разнообразное оружие, которое, зная страсть царя Сиинга к искусно выкованным клинкам, купцы привозили в Тооргут со всех концов света, по-прежнему украшало одну из стен тронного зала. Правда, сейчас эти мечи, кинжалы, топоры и секиры можно было назвать красивыми лишь благодаря богато инкрустированным рукояткам, ибо драгоценные самоцветы не подвластны старению. Зато сами клинки, увы, оказались не столь долговечны. Изъеденные ржавчиной, затупившиеся в бездействии, они более не внушали ни трепета, ни уважения. Однако среди сей бесполезной трухи кто-то, словно в насмешку, повесил три длинных меча — не выделяющихся богатством отделки, но хорошо заточенных и готовых к сражению. Да и повешены они были странно — так, что их сверкающие лезвия составляли треугольник, в центре которого разместился круглый золотой щит с изображением двухголового скорпиона.

Над царским троном, изножье которого было сделано в виде двух пещерных львов, оскаливших пасти, тоже дерзко подшутили: в зубы одного могучего зверя вложили пучок травы, а другому подсунули дохлую мышь. И судя по тому, что трава еще не успела засохнуть, злые шутники побывали здесь совсем недавно.

Впрочем, разглядывать следы попранного величия и сетовать на неуместные издевки было некому: главные двери дворца, запертые изнутри на тяжелые засовы, триста лет ни перед кем не распахивались. Чужаки в багровых одеждах, обосновавшиеся в царских покоях, проникали сюда иным способом, неведомым простым смертным.

О том, что именно дворец стал их тайным жилищем, свидетельствовали атрибуты колдовской власти: кабалистические пентаграммы, начертанные кровью на шелковой драпировке; семь золотых фигурок диковинных тварей, из которых особо выделялся двухголовый скорпион; наконец, занимающий центр зала массивный стол-семигранник из сандалового дерева. В середине стола было вырезано большое, и тоже семигранное, отверстие, а по краям — сигиллы, оттиски именных печатей колдунов, инкрустированные багровыми топазами. Рядом стояли три стула из мореного дуба, с высокими спинками, с обтянутыми шкурой горного барса широкими сиденьями и подлокотниками.

За этим столом иллирийские колдуны собирались ежевечерне, дабы обсудить свершенное за день и, вызвав заклинаниями Дух Вечности, испросить совета на день грядущий. Но в минувший вечер колдовские бдения не дали результатов: Дух Вечности не отозвался. Промучившись без толку, на рассвете они перешли в соседний зал, который при царе Сиинге назывался Родонитовым, поскольку целиком — от пола до потолка — был выложен шлифованными плитками кроваво-красного с черными и темно-бурыми прожилками родонита.

Сейчас здесь жарко пылал очаг и в большом чугунном котле, установленном на его раскаленных камнях, варилось дурно пахнущее зелье. Старший из колдунов — высокий седовласый старик по имени Хоргут — стоял рядом с котлом и, бормоча заклинания, изредка кидал в красновато-бурое варево крупицы черного песка.

Двое других — Модран и Карез — напряженно следили за его действиями. В каждой руке они держали толстые восковые свечи, и в те моменты, когда черные крупицы падали в кипящее зелье, пламенем свечей быстро чертили в воздухе кабалистические знаки. Огненные рисунки, будто живые, юркими ящерицами устремлялись в котел.

Наконец Хоргут, осторожно принюхавшись к дыму, курящемуся над котлом, удовлетворенно кивнул и сказал:

— Зелье готово. Кто из вас не побоится отведать?

— А разве не сам ты должен испить его, Хоргут? Ведь именно ты упустил синегорца.

— Нет, Карез. Мы все упустили его. Впрочем, для Зелья Прозрений это не имеет значения. Гораздо важнее телесное здоровье того, кто выпьет кубок. Я старше вас и еще не восстановил силы после схватки с Владигором и Заремой. Ну, так кто же?

Карез и Модран переглянулись. Они знали, что Хоргут прав. Зелье Прозрений очень опасный напиток: достаточно выпить один лишний глоток — и никакое противоядие не выдернет тебя из ледяных объятий Вечного Забвения. Для Хоргута, конечно, опасность была наибольшей. Значит, рисковать придется кому-то из них двоих.

Видя, как мнутся в нерешительности его собратья, старый колдун взял хрустальный кубок, осторожно наполнил его и, сделав свой выбор, шагнул к Модрану:

— Сегодня ты выглядишь сильнее Кареза. Не волнуйся, я очень редко допускаю ошибки в приготовлении снадобий.

— Кажется, последней такой ошибкой был целебный отвар, которым ты потчевал царя Сиинга, — усмехнулся Карез, явно довольный тем, что выбор Хоргута пал на другого.

— Одной из последних, — уточнил Хоргут. — Но сейчас не время для воспоминаний, пусть даже и сладостных. Итак, Модран, ты знаешь, что нужно делать.

Побледневший Модран кивнул и принял кубок из рук Хоргута. Несколько мгновений он собирался с духом, затем прошептал: «Магнум Игнотум… Фиат волунтас туа!»[1] и залпом выпил дымящееся колдовское варево.