Тайна ворона

– А почему ты так решил?

– Видите ли, когда мы искали горное божество, которому одновременно прислуживают ятагарасу и обезьяны, и при этом чтобы его мать носила имя Тамаёри-химэ, мы нашли Камовакэ Икадзути-но Ками. Побеседовав с тэнгу, мы пришли к выводу, что верования жителей горы основаны на богослужениях храма Хиёри-тайся. Считается, что Ооямакуи-но Ками из этого храма сочетался браком с Тамаёри-химэ из Камо. Ей посвящен миф о том, как, купаясь в реке, она подобрала стрелу алого цвета и понесла в своем чреве божественное дитя. По одной из версий, стрела как раз и была воплощением Ооямакуи-но Ками. В Хиёри-тайся поклоняются трем божествам: супруге бога, Тамаёри-химэ из Камо, ее отцу и ребенку, который был рожден в браке с божеством. Имя ребенка – Камовакэ Икадзути-но Ками. А отец Тамаёри-химэ из Камо – предок ятагарасу. Таким образом, получается вот что. По какой-то причине Камовакэ Икадзути-но Ками, которому поклонялись в Хиёри-тайся, прибыл сюда из западных земель, чтобы основать отдельное святилище. С ним приехали ятагарасу, родич его деда, и обезьяна, посланник его отца. После того как они создали здесь свой храм, местные девушки становились жрицами-мико и посвящали свою жизнь служению божеству. Как и описано в мифах, мико также вынашивала Камовакэ Икадзути-но Ками в своем чреве, выполняя роль Тамаёри-химэ. И если предположить, что именно эти жрицы были первыми посвященными, то все складывается.

Молча выслушав Надзукихико, Ямагами кивнул все с тем же выражением лица.

– Ясно. Поэтому ты считаешь, что Камовакэ Икадзути-но Ками из Хиёси-тайся – это мое изначальное имя?

– Да.

Надзукихико посмотрел в лицо божества, ожидая ответа, но тот только вздохнул и устало улыбнулся:

– И что из этого?

– Как что…

– Совершенно неважно, как меня звали раньше. Ведь теперь моя матушка дала мне прекрасное имя Цубаки. – Он нежно улыбнулся Сихо и спрыгнул с камня. – Если это все, что ты хотел сказать, я пойду. Масухо обещала, что мы отправимся ловить крабов! Ну же.

Он потянул Сихо за руку, но Надзукихико поспешил остановить его.

– Подожди! Я хотел рассказать еще кое-что про обезьян.

– Про обезьян? – Ямагами замер и пристально посмотрел на него.

Видя, что божество готово слушать, Надзукихико преклонил перед ним колени.

– Мне всегда казалось, что обезьяны пытаются испортить отношения между тобой и нами, ятагарасу. Однако, если и мы, и они одинаково верно служили тебе и передавали волю твою, им нет от этого выгоды. Я все размышлял над тем, какую цель преследовали обезьяны. И кажется, понял, в чем дело, когда услышал рассказ тэнгу. Если мое предположение верно, то получается, что мы, ятагарасу, – прямые потомки божества, а обезьян привели сюда просто как прислугу. Здесь нет Ооямакуи-но Ками, которому служили обезьяны, и в отсутствие своего хозяина Оодзару, возможно, был недоволен тем, что с ним обращаются как со слугой. О Ямагами-сама, – отчаянно вскричал Надзукихико. – Прости мне мою дерзость, но, пока не появилась госпожа Сихо, ты превращался в самое настоящее чудовище.

Ямагами и тут не рассердился, только подал Надзукихико знак продолжать, и тот заторопился.

– В разных концах земли существуют легенды о божественных обезьянах, пожирающих людей. Ты изначально не был богом-людоедом, однако случилось так, что ты начал съедать тех жриц, которых посвящали тебе. Не обезьяны ли научили тебя этому? – выпалил он. – Не затеял ли Оодзару, обвинив нас в неверности, избавиться одновременно от ятагарасу и от Ямагами и сам править здесь вместо божества?

Сихо озадаченно посмотрела на мальчика, но у того на лице не видно было никаких колебаний.

– Это все, что ты хотел сказать? – спокойно спросил он, и вся та наивность, с какой он обычно брал Сихо за руку и баловался, исчезла.

– Да. – Надзукихико склонил голову, и Ямагами важно кивнул.

– Я понял, что ты хотел мне сообщить. Перед появлением Сихо я действительно потерял свою форму и превращался в чудовище-людоеда. И то, что меня склонил к этому Оодзару, тоже может быть правдой. Однако правда и то, что эти сто с лишним лет, пока ятагарасу предпочитали не вспоминать о своем боге, мне продолжали прислуживать обезьяны. – Его слова звучали угрожающе. – Ты всего несколько месяцев назад вернулся сюда и уже изображаешь из себя преданного слугу?

Это выглядело уже не просто как раздражение, а как истинный гнев Ямагами. Он не поднимал голос, но чувствовалось, что в воздухе возникла какая-то тяжесть.

– Как ни посмотри, я пожирал женщин, потому что они были виноваты. Неважно, кто мне это посоветовал, но это решение я принял по своей собственной воле. И не пытайся вмешиваться не в свое дело!

Он смотрел на Надзукихико будто сверху вниз, и голос его звучал холодно.

– Ямагами-сама…

– И вот еще что! Оодзару говорил абсолютно то же самое: что ятагарасу хотят убить меня и занять мое место. Так что не думай, что я ничего не понимаю. – Он скривил губы, словно иронизируя над самим собой. – Если бы у вас не было мыслей занять мое место, вы бы не подозревали в этом обезьян.