Тайна всех тайн

— Однако перед этим вы сказали, что командир не успел полностью сформулировать приказ, а в процитированном вамп сейчас: «Не проходи сквозь кольцо» — сказано всё полностью.

— Если бы в этом доме вспыхнул пожар и если бы я крикнул: «Горит!» — я не сказал бы всего полностью, я не сообщил бы, что горит и где горит, но это было бы понятным предупреждением.

— Обвинение протестует. Прошу трибунал призвать свидетеля к порядку.

— Свидетель, трибунал делает вам замечание. Вы здесь не затем, чтобы поучать трибунал с помощью сентенций. Прошу вас ограничиться точной информацией о том, чт произошло на борту.

— Слушаюсь. На борту произошло то, что командир возгласом запретил пилоту вводить корабль в щель…

— Протестую! Показания свидетеля тенденциозны и фальсифицируют факты.

— Трибунал стремится быть снисходительным. Прошу вас, свидетель, понять, что задачей судебного разбирательства является установление истинных фактов. Вы можете процитировать обрывок фразы, сказанной командиром?

— На нас уже действовало большое ускорение. У меня началось черное выпадение зрения, я ничего не видел, но слышал выкрик командира. Слова были неразборчивы, но всё-таки я понял, в чем дело. Тем более не мог не слышать этого предупреждения пилот, находившийся к командиру ближе, чем я.

— Защита просит еще раз прослушать пленки, на которых зарегистрировано всё, что происходило в рубке, тот их фрагмент, где записан выкрик командира.

— Трибунал отклоняет просьбу защиты. Пленки уже были прослушаны, и установлено, что степень искажения голоса позволяет лишь идентифицировать человека, который кричал, но не дает возможности установить содержание выкрика. Трибунал примет по этому спорному вопросу особое решение. Прошу свидетеля рассказать, что произошло после выкрика командира.

— Когда я снова стал видеть, мы шли на кольцо. Акцелерометр показывал два g. Скорость была гиперболической. Командир крикнул: «Кэлдер! Ты не выполнил приказа! Я запретил тебе входить в щель!» — а Кэлдер сразу же ответил: «Я не слышал этого, командор!»

— Но в этот момент командир не приказал ему тормозить или повернуть?

— Это было уже невозможно, господин председатель. Мы шли с гиперболической скоростью порядка восьмидесяти километров в секунду. Нечего было и мечтать о том, чтобы погасить ее, не переходя гравитационного барьера.

— Что такое гравитационный барьер, свидетель?

— Постоянное положительное или отрицательное ускорение, выше двадцати — двадцати двух гравитационных единиц. С каждый секундой полета для торможения требовалась большая обратная тяга. Сначала, по-видимому, около пятидесяти g, а потом, может, и сто. При таком торможении мы все должны были погибнуть. Вернее, должны были погибнуть все люди, находившиеся на корабле.

— Технически корабль мог развивать ускорения такого порядка?

— Да, господин судья. Мог, если сорвать предохранители, — но только тогда. Реактор «Голиафа» имеет предельную потенциальную тягу порядка десяти тысяч тонн.

— Продолжайте, свидетель.

— «Хочешь погубить корабль?» — сказал командир совершенно спокойно. «Проскочим Кассини, и на другой стороне я заторможу», — ответил Кэлдер с таким же спокойствием. Этот разговор еще не кончился, как вдруг нас завертело. Вероятно, в момент, когда Кэлдер стал выходить на щель, под действием резко возросшего ускорения зонд изменил свое положение внутри пусковой шахты, и, хотя боковое отклонение уменьшилось, поток газов был теперь по касательной к корпусу, так что корабль крутился, словно волчок, вокруг продольной оси. Вращение, сначала довольно медленное, с каждой секундой убыстрялось. Мы неслись к катастрофе. Кэлдер, сам того не желая, вызвал ее тем, что очень резко увеличил ускорение.

— Объясните трибуналу, зачем, по вашему мнению, Кэлдер увеличил ускорение.

— Обвинение заявляет протест. Свидетель необъективен и, без сомнения, ответит, что, как он уже утверждал, Кэлдер стремился заставить командира замолчать.

— Я совсем не то хочу сказать. Кэлдеру не следовало резко увеличивать ускорение, он мог сделать это постепенно, но если он намеревался войти в Кассини, большая тяга была необходимой. Мы находились в пространстве, где маневрировать чрезвычайно трудно, поскольку здесь непрерывно приходится решать математически неразрешимые задачи о движении многих тел. Воздействие самого Сатурна, массы его колец, ближайших спутников — всё это вместе создает поле тяготения, в котором совокупность возмущении не удается учесть одновременно. Кроме того, зонд вызывал боковое отклонение. В конечном счете мы двигались по траектории, которая была результирующей многих сил — как собственной тяги корабля, так и притяжения разбросанных в пространство масс. Следовательно, с увеличением нашей тяги влияние возмущающих факторов уменьшалось, ведь их значения были постоянны, а значение нашего импульса росло. Повышая скорость, Кэлдер делал нашу траекторию менее чувствительной к внешним возмущающим воздействиям. Я убежден, что ему бы удалось проскочить, если бы не это внезапно начавшееся вращение.