Тайна высокого дома

Она обвила его шею руками и страстно поцеловала. Он довольно грубо освободился из ее объятий и пошел по направлению к лесу.

Она побежала за ним.

— Сеня, Сеня! — робко окликнула она его.

Он остановился. Она снова ухватилась за его руку.

— Не сердись, но я так боюсь… Скажи мне только, что ты хочешь делать ночью в доме?

— Экая любопытнейшая тварь! — выдернул он руку. — Впрочем, если тебе уж так хочется знать, я тебе скажу… Я хочу узнать, за каким сыном Толстых уехал в К. Иннокентий? И это мне скажет Татьяна…

— Но она уже будет спать…

— Так я ее разбужу.

— А если она сама этого не знает или не захочет сказать?

— У меня есть средство заставить ее говорить…

— Сеня, ты на что-то решился…

— Отстанешь ли ты от меня?.. Покойной ночи…

— Еще одно слово!

— Говори скорей.

— Ты меня действительно любишь? Не обманываешь?

— Ты с ума сошла!

— Ты исполнишь свое обещание?.. Ты женишься на мне?..

— Как только мы с отцом получим богатство Петра Толстых… Сколько раз мне тебе повторять это… А теперь прощай… До завтра.

Он поспешно удалился. Софья сперва несколько минут постояла на одном месте, глядя ему вслед, а затем быстро побежала через сад в дом.

Марья Петровна как тень последовала за Семеном Семеновичем.

На опушке леса его поджидал Семен Порфирьевич.

— Ну, что, как дела? — встретил он сына вопросом. Сын рассказал все слышанное от Софьи и свои догадки.

— Ты говоришь, что Петр хочет выдать Татьяну за Сабирова?

— Это так же верно, как то, что я стою перед тобой… Она в него втюрилась… а у навозника, конечно, кроме инженерского мундира, нет за душой ни гроша, и он рассчитывает на хорошее приданое… Иначе быть не может, так как Татьяна вчера вдруг повеселела, а то все ходила, повеся нос и распустив нюни, а ее крестный папенька поехал сегодня за женихом… Это ясно, как день.

— У тебя дьявольская башка, Семен! — воскликнул довольный отец. — Но…

— Что но?..

— Если у навозника нет ни гроша, то как же старик решается за него отдать Татьяну?

— Я же говорю тебе, что она в него с год как втюрилась… И кроме того, есть еще причина… Гладких до сих пор отказывал всем женихам, потому что они считали ее дочерью золотопромышленника Толстых… Если принять чье-нибудь предложение, надо было рассказать ему всю правду, а ведь не всякий возьмет себе в жены дочь каторжника… Навозник же не будет так взыскателен… Знаем мы их достаточно… Им были бы денежки, с ними они готовы жениться даже на самих каторжниках… Вот Гладких и поехал в К., и в высоком доме скоро будет свадьба…

— Ах, ты, хитрая голова!

— Уж поверь, что это так…

Разговаривая, они шли вдоль опушки леса. Марья Петровна ползла за ними. Наконец, они уселись на свалившееся дерево.

— Однако, надо действовать… Так, пожалуй, и впрямь все состояние Петра перейдет к этой девчонке… Но этого допустить нельзя… Я раньше задушу ее, чем это состоится… Когда я подумаю, что в железном сундуке Петра, который стоит в кабинете, лежит бумаг и золота тысяч на двести… я дрожу от злобы… Семен, я говорю тебе, если бы я добыл только этот капитал, то плюнул бы на все остальное…

— Капиталец не дурен… — усмехнулся Семен Семенович. — К несчастью и он попадает в руки навозника…

— Ну, это-то му еще посмотрим… Ты знаешь, когда вернется Гладких?..

— Дня через два, не ранее…

— Значит, Петр теперь один и спит как убитый…

— Да, с тех пор, как принимает опиум…

— Можно войти в его комнату так, что он и не проснется…

— Конечно…

— Ключи у него всегда под подушкой?..

— Да.

— Можно тихо вынуть их, открыть сундук и…

— Ты бы решился?

— Отчего же?

— А если он проснется?

Старик хрипло захихикал.

— Если он проснется… тем хуже для него…

— Ты прав, овчинка стоит выделки… двести или триста тысяч — хороший капитал… с ним нигде не пропадешь…

— Еще бы!

— Но мы поделимся? — спросил сын.

— Конечно! Но ты должен сказать рыжей Соньке, чтобы она нас ночью впустила в дом…

— Это уже сказано. Завтра в полночь дом будет для меня открыт…

Семен Порфирьевич удивленно посмотрел на сына. Последний засмеялся гадким смехом.

— Так ты уже раньше меня об этом думал? — спросил отец.

— Нет… Я думал совсем о другом…

— О чем же?

— Слушай! Мы войдем вместе.

— Конечно… Пока я буду отпирать сундук, ты останешься у кровати, и если старик пошевелится, ты легонько прикроешь его голову подушкой.

— Нет! — коротко отвечал сын.

Семен Порфирьевич удивленно вскинул на него глаза.

— Ты должен один оборудовать это дело, — продолжал Семен Семенович, — а я в это время буду делать свое…

— Что ты хочешь этим сказать… какое… свое?

— Я… я сделаю визит невесте… Она будет меня помнить… Я поклялся, что она будет моя, и завтра ночью…

— Семен, Семен! — перебил его отец… Твоя безумная страсть к этой девчонке уже раз нам помешала в нашем деле, берегись, ты опять все испортишь…

— А что мне до этого?!. Во мне вся кровь кипит… кружится голова при одной мысли… Я любил ее безумно, страстно, теперь я ее ненавижу так же страстно, как любил… но я хочу, чтобы она была моей…

— Она поднимет крик…