Тайна высокого дома

Суждено ли сбыться ее мечтам — покажет будущее.

XXII ВОЗВРАЩЕНИЕ ГЛАДКИХ

Было около восьми часов вечера, когда на двор высокого дома въехал тарантас и из него вышел Иннокентий Антипович Гладких.

Он ничего еще не знал о смерти Петра Иннокентьевича, но лицо его было печально — он не привез того, кого хотел.

По смущенным лицам слуг он догадался, что в доме что-то не ладно.

— Что случилось? — спросил он одного из слуг.

— Большое несчастье, Иннокентий Антипович… Петр Иннокентьевич.

— Заболел?..

— Хуже… умер…

Гладких вскрикнул, бросился в дом и в кабинет Толстых. Два женских испуганных голоса встретили его.

У тела покойного, лежавшего на кровати, он увидел Таню и какую-то неизвестную женщину.

Молодая девушка, громко рыдая, упала к нему на грудь.

Иннокентий Антипович освободился от ее объятий и бросился на труп.

— Умер! — шептал он. — Умер без меня… Я не успел проститься с ним, не успел услыхать его последнюю волю… Боже, за что ты прогневался на него до конца… Он умер — непримиренный…

Он закрыл лицо руками и горько заплакал. Это продолжалось несколько минут. Он поборол себя, отнял руки от своего лица и обернулся к Тане, чтобы обнять ее.

Вдруг взгляд его упал на Марью Петровну. Он несколько минут смотрел на нее, а затем отшатнулся.

— Марья Петровна! Марья Петровна! — вскричал он.

— Да, Иннокентий Антипович, это я, — сказала она, протягивая ему обе руки. — Мой отец видел меня, он снял с меня свое проклятие и благословил меня… О вас он вспоминал все время… Если бы вы слышали его последние слова… Он исповедался перед людьми и умер спокойно на наших руках. А теперь скажите мне, — продолжала она дрожащим голосом, — где мой сын?

Гладких низко опустил голову и молчал.

— Вы молчите. Боже мой, что же это? — вскричала она.

— Успокойтесь… он в К., но он болен. У него нервная горячка… Из рассказа его товарища я узнал, что он еще в Завидове получил какое-то страшно поразившее его письмо, и больной уехал оттуда в К. Теперь он лежит без сознания… Бог даст, он поправится, но пока с ним нельзя говорить и, быть может, очень долго следует избегать всякого потрясения… пока он совсем не оправится и не окрепнет…

Татьяна Петровна при словах Гладких о письме машинально опустилась в кресло, вскрикнула и лишилась сознания…

Когда ее привели в чувство, она с рыданиями прошептала:

— Это все я наделала, несчастная, все я… Но я не знала!

— Что такое? — в один голос спросили Гладких и Марья Петровна.

Прерывая свои слова рыданиями, она рассказала им о посланном ею Борису Ивановичу письме, в котором она прощалась с ним навсегда и открыла ему, что она дочь Егора Никифорова.

— Теперь я понимаю… — сказал Иннокентий Антипович. — Он считает его убийцей своего отца, значит, дочь этого убийцы потеряна для него навсегда… Но успокойся, он выздоровеет, а после года траура мы вас повенчаем и вы заживете весело и счастливо…

Когда Гладких рассказали события этой ночи, то он заметил:

— Этот вор и убийца Петра никто иной, как Семен Порфирьевич… Но не будем думать об этом негодяе, надо позаботиться о нашем дорогом покойнике.

Он стал делать нужные распоряжения. В Завидово послали за простым гробом, чтобы в нем перевезти тело в К., где должны были быть похороны. Перевоз тела назначили на другой день, а до тех пор тело обмыли и положили на стол в зале, куда допускали всех проститься с покойником.

Марья Петровна не показывалась, она скрывалась в комнате Иннокентия Антиповича.

Как только совсем смерклось, прачка Софья незаметно убежала из дома к старой сторожке, где обыкновенно ждал ее Семен Семенович.

Его не было. Будущая госпожа Толстых стала его дожидаться. Ждать ей пришлось недолго, вскоре показалась крадущаяся фигура мужчины.

Она бросилась к нему навстречу. Это был Семен Порфирьевич.

— Где же Семен Семенович? — спросила она.

— Почем я знаю, где он… — проворчал старик, вздрогнув, — я его не видал с ночи… Что делается у вас?

— Петр Иннокентьевич приказал вам долго жить…

— Умер? — прохрипел Семен Порфирьевич.

— Да, сегодня под утро… Пока Семен Семенович хотел взять из сундука деньги, барин, верно, проснулся, а тот его начал душить…

«Она думает, что это Семен…» — пронеслось в голове Семена Порфирьевича.

— Приехал доктор, которого перехватили по дороге в Завидово, и сказал, что его очень сильно душили… Оттого он и умер.

Семен Порфирьевич молчал.

— Но подумайте, какое счастье… Барин не узнал Семена Семеновича… Никто не знает, что это был он… и никто не узнает…

— Ты говоришь, никто не подозревает? — как бы очнувшись от тяжелых дум, спросил Толстых.

— Нет… Семен Семенович может быть совершенно спокоен, никто и не думает о нем… Я чуть свет уже снова заперла дверь, так что никогда не смогут догадаться, как он мог попасть в дом… Перед смертью барин рассказал как было дело, но кто был вор — назвать не мог…

— А Татьяна?

— Она проснулась только на крик Петра Иннокентьевича и пока сошла вниз со свечей… Семена Семеновича и след простыл…