Тайна высокого дома

И ушел из «анатомии» к себе на квартиру. Крестьяне к старосте:

— Выручай!

Пошел староста к «барину». Тот сидит — пишет.

— Так и так, ваше благородие, не погубите… — взмолился староста, — ведь один нос… на что ему его в землю-то?

— Как на что?! — напустился на него заседатель. — Лик, можно сказать, обезображен, а он: «один нос!..» Ах, ты… да я тебя!..

И пошел, и пошел.

Староста видит, что разговоры пустые бросить надо и только твердит:

— Не погубите, заслужим, миром заслужим!

Пять красненьких заломил, однако на трех смилостивился, и отдали. Заседатель пришел снова в «анатомию», и вскрытие совершилось своим порядком.

Таков был этот сибирский заседатель. Другие его товарищи тоже были искусны в подобных «кунстштюках» и рыскали по своим участкам, по образному сибирскому выражению, «как звери рыкающие».

Увольнение его, после того, как он почти десять лет пробыл в одном и том же участке, случилось вследствие выкинутого им «кунстштюка» сравнительно невинно игривого свойства.

В Е-ской врачебной управе, находящейся в городе К., был получен от него в одно прекрасное утро с почтою тюк, состоявший из ящика, по вскрытии которого в нем оказалась отрубленная человеческая голова с пробитым в двух местах черепом.

Одновремнно с этим было получено и отношение земского заседателя, к номеру которого и препровождался тюк, в каковом отношении заседатель просил врачебную управу: определить причину смерти по препровождаемой при сем голове, отрезанной им, заседателем, от трупа крестьянина, найденного убитым в семи верстах от такого-то села. При этом заседатель присовокуплял, что на остальном теле убитого знаков насильственной смерти, по наружному осмотру, не обнаружено.

Врачебная управа, получив такую неожиданную посылку, сообщила о таком «необычайном казусе» по начальству, которое и уволило «рьяного оператора» от службы.

Интересно то, что уволенный заседатель никак не мог понять, за что его уволили, так как, по его словам, он сделал это единственно дабы не затруднять начальства и не причинять ущерба казне уплатой прогонов окружному врачу.

Павел Сергеевич Хмелевский, повторяем, был заседатель другого типа и хотя не отказывался от добровольных даяний, но брал «по-божески».

XIV Формальное следствие

По совершенной случайности обыкновенная сибирская «волокита» не коснулась дела о найденном трупе неизвестного молодого человека.

В селе, где жил заседатель, было несколько времени тому назад тоже совершено убийство, и в тот самый день, когда староста поселка, лежавшего близ прииска Толстых, приехал дать знать о случившемся «барину», происходило вскрытие тела убитой женщины, и окружной врач находился в селе.

Последний, немолодой уже человек, был любимцем всего округа. Знал он по имени и отчеству почти каждого крестьянина в селах, входящих в район его деятельности, и умел каждого обласкать, каждому помочь и каждого утешить.

За это и крестьяне платили ему особенным, чисто душевным расположением и даже, не коверкая, отчетливо произносили его довольно трудное имя — Вацлав Лаврентьевич.

Особенно расположены были к нему крестьяне за то, что он, по первому призыву, ехал куда угодно и не стеснялся доставляемыми ему экипажем и лошадьми. Подадут телегу — едет в телеге, дадут одну лошадь — едет на одной. Рассказывали, как факт, что однажды его встретили переезжающим из одного села в другое на телеге рядом с бочкой дегтя, и — это на округе, раскинутом на громадное пространство, при стоверстном расстоянии между селениями. Словом, это был, как говорили крестьяне, «душа-человек».

Фамилия его была Вандаловский.

Земский заседатель, узнав от старосты о совершенном убийстве и главное, что убитый не крестьянин или поселенец, а «барин форменный», как выразился староста, быстро понял, что ему предстоит казусное дело, на которое обратит внимание и прокурор, и губернатор, немедля захватив с собой врача, помчался на прииск Толстых.

Так как высокий дом стоял поблизости от места совершения преступления, то Павел Сергеевич явился прямо туда и был принят Иннокентием Антиповичем, бледным и сдержанным, извинившимся за хозяина, что он по нездоровью не может принять дорогих гостей.

Хмелевский и Вандаловский были, конечно, хорошо знакомы с Толстых и Гладких, а потому, после приветствия, объявили, что не намерены беспокоить хозяина и просят отвести им помещение для начатия следствия по горячим следам.

Такое помещение нашлось в виде большой, чистой комнаты — столовой обширной людской высокого дома.

Туда, в сопровождении Иннокентия Антиповича, и отправились заседатель и доктор.

Было около трех часов дня.

Павел Сергеевич тотчас же вместе с доктором отправились к трупу, лежавшему, как известно, на берегу реки Енисея при дороге, которая шла невдалеке от заимки Толстых. Оставив лошадей в заимке, они пошли пешком. Их сопровождали прибывшие одновременно с ними староста поселка и трое понятых из прислуги высокого дома.