Тайна Высокого Замка

Петрик смотрел на гостя таким испытывающим, пристальным взглядом, как будто хотел заглянуть ему в самую душу. Но гость не отвёл глаза и ласково улыбался мальчику.

— А скажи, герой, из какой битвы ты воротился? — полюбопытствовал гость.

— Это Данько-пират всегда наскакивает. Он грозится, что сведёт со мной счёты, хотя бы это стоило ему жизни. Так и говорит: пусть моя мама не удивляется, если найдёт меня как-нибудь утром в постели с перерезанным горлом! Батько у него «тайняк»… Он скрывается от властей!

— Какой головорез! — возмутился гость. — Фамилию не помнишь?

Петрик смутился. Ни фамилии Данька-пирата, ни имени его отца Петрик не знал.

— Врагов надо знать, герой, — с той же знакомой Петрику улыбкой покачал головой гость.

— Пока пили чай, Ганя сбегала за дядей Тарасом, который не замедлил явиться со всей семьёй.

Из разговора взрослых Петрик понял, что суровые испытания сближают людей. Гость, которого зовут Мартын Ткачук, по профессии электромонтёр. Год назад за революционную деятельность его бросили в Берёзу Картузскую. Отец Петрика крепко привязался к этому стойкому, верному товарищу по борьбе, сумевшему завоевать уважение среди узников лагеря смерти.

— Да расскажите ж, как пришло освобождение, — нетерпеливо требовала Дарина.

— Что рассказывать? — развёл руками Ковальчук. — День начался, как всегда, муштрой. Только вот примечаю, у дежурных полицаев морды больно невесёлые. Тут я ловлю момент и спрашиваю земляка, ты его, Тарас, знаешь. Это наш поэт Александр Гаврилюк. Спрашиваю, что это полицаи такие сумрачные? А он шепчет; «С тех пор, как началась война, им невесело…» А вечером мы даже разулись на ночь. Уснули как убитые.

— И вдруг, — с волнением перебил его Мартын Ткачук, — нас разбудили громкие возгласы: «Воля!», «Воля, браты!» У окна столпились люди и с кем-то перешёптываются. Слышим, кто-то сквозь рыдания кричит: «Эй, товарищи! Воля!»

Через окно бросили хлеб.

«Держи, товарищ… Это тебе… а это тебе… На, получай, товарищ…»

«И мне дайте!»

«Возьми, товарищ…»

Кто-то громко и решительно призывает сохранять дисциплину и ожидать утра. Ведь может быть подвох: учинят провокацию и расстреляют всех из пулемётов.

Но где там! Кто может ждать утра?! Я первым выскочил в коридор, а за мной и другие. Двери всюду открыты. Люди бегают, разыскивают знакомых. А вокруг — ни одного полицая… Сбежали…

«Мартын, — берёт меня за руку Александр Гаврилюк, — мы организовали группу товарищей, которые будут выдавать из склада чемоданы и мешки. Дело нелёгкое, там их около девяти тысяч…»

«Я с радостью, — говорю, — идём…»

Покидая Берёзу, мы нашли многих наших товарищей убитыми. Убегая, полицаи боялись стрелять. Убивали штыками…

— Где ж Александр Гаврилюк? — встревоженно спросил Тарас Стебленко.

— Как же? Он тут, во Львове. Разве ты его не встречал?

— Я сам только вчера приехал из Борислава. Месяц пробыл по заданию партии на нефтяных промыслах.

— Тогда ясно.

— Татусь, я знаю Александра Гаврилюка. Это он дал нам машину, чтобы сюда перебраться. Да, мама?

Дарина, вошедшая с кипящим чайником в руке, утвердительно закивала головой:

— Дай ему бог здоровья, золотой человек.

— Из Берёзы мы с Гаврилюком вышли разом, — опять заговорил отец Петрика. — По дороге нас кормили белорусские крестьяне. От них мы и узнали, что Красная Армия уже заняла Барановичи. Вернулись мы домой в Заболотье. Гаврилюк собрал вокруг себя наших людей, словом, организовали мы в тот же день ревкомы, дрались с недобитыми панами, пока Красная Армия пришла. Встретитесь, Гаврилюк тебе многое поведает. Он в голове целую книгу о Берёзе носит.

Во время всего этого разговора Петрик несколько раз бросал на гостя короткие насторожённые взгляды.

«Да где ж я его видел?» — старался припомнить мальчик.

Мартын Ткачук охотно согласился воспользоваться гостеприимством Тараса Стебленко и пожить у него до тех пор, пока устроится на работу и получит комнату.

Пока Ковальчук сбривал бороду и мылся в ванне, гость очаровал всех своим пением. О, сколько чудесных украинских песен он знал! Петрик тоже заслушался.

Однако стоило ему только уйти, мальчиком вновь овладело какое-то тягостное чувство, схожее на муки голода. Смутные воспоминания теснились в его памяти. Он силился припомнить…

«Кто это? Где я раньше видел Мартына Ткачука?» — всё настойчивее спрашивал себя Петрик.

Он даже начал сердиться.

«И зачем я всё время про это думаю?.. — А мысль скользкая, как улитка, вползала в голову: — Где я видел его? Где?.. Где?..»

— Ты о чём размышляешь, сынок? — заметил Ковальчук, ласково вороша огромной ладонью шелковистые волосы Петрика.

— Тато, — встрепенулся мальчик. — А этот… Мартын Ткачук, он сам из Львова?

— Нет, а что?

— Сдаётся… он, наверное, тоже был заказчиком…

— Каким заказчиком?

— А к дяде Тарасу тогда в сапожную мастерскую много разных заказчиков приходило. И он тоже… — не совсем уверенно заключил Петрик.

— Нет, не мог он приходить. Мартын Ткачук во Львове никогда не жил, — твёрдо сказал Михайло Ковальчук. — Может, кто похожий на него заходил?