Тайна XV

— Сдаешься? — спросил Сэнт-Клер.

— Прежде всего, кто ты? — крикнул Норман, не двигаясь ни одним членом.

— Никталоп!

— Никта…

И он вытаращил глаза, слегка повернув голову к Бретону.

— Ты понимаешь?

Тот пожал плечами и решительно сказал:

— Господин Сэнт-Клер, не так ли?

— Да, он самый!

— Я не понимаю ничего. Мальчуган нас надул.

И, помолчав, прибавил:

— Сдаюсь.

— Я также, — сказал товарищ.

Макс втихомолку подсмеивался.

— Вам не сделают ничего дурного. Вы были добры ко мне, вы меня развязали, чтобы я мог спать спокойно. Спасибо!

Сэнт-Клер подтвердил все сказанное наклонением головы и, заткнув револьвер за пояс, сказал:

— Руки вверх!

— Вы нас свяжете? — сказал Бретон.

— Конечно… Так будет спокойнее разговаривать, а нам есть о чем поговорить…

— Ладно! Пришла наша очередь, — проворчал Бретон.

И в то время, как Никталоп, заметив в углу веревку, пошел за ней, Бретон нагнулся к Норману и шепнул ему на ухо:

— Соединение произойдет автоматически в восемь часов; медная проволока в растворе… Молчи! Все взлетит на воздух, и они, и мы с ними…

— Я об этом думаю! — сказал Норман, со странной улыбкой смотря на Максимилиана, который сиял от счастья.

Сэнт-Клер и Макс и не подозревали, что в этот самый час, когда победа казалась полной, они были ближе к страшной опасности, чем когда бы то ни было.

Но инстинкт часто подсказывает людям мысль об опасности. Вот почему первый вопрос Сэнт-Клера механикам был:

— Почему Бастьен сказал мне, умирая: «Раньше 18-го или все погибло». Почему сияющая угроза на эспланаде гласила: «Раньше 18…»? Теперь четыре часа рокового 18-го… Что должно произойти здесь сегодня? Отвечайте!

Бретон и Норман подняли головы и, посмотрев друг на друга, сказали вместе:

— Нет.

— А! — сказал Сэнт-Клер.

— Мы не ответим на этот вопрос! — сказал решительно Бретон.

Норман посмотрел с тоской на Максимилиана, и побелевшими губами сказал:

— Вы сами знаете! Мы не должны отвечать на этот вопрос!

II Изумление Оксуса и любовь Коиноса

Как раз в ту минуту, когда Сэнт-Клер поставили ужасный вопрос, на который Бретон «не хотел», а Норман «не должен был» отвечать, на расстоянии пятидесяти пяти миллионов ста тысяч километров от земной станции XV-ти, в междупланетном пространстве, в сфере притяжения Марса, Коинос спал на сидении своего радиоплана. Механик Альфа держал руль поворота.

Прошло уже семь дней, четыре часа и четырнадцать минут с тех пор, как они покинули землю.

Устремив глаза на хронометр, Альфа прождал пятьдесят три минуты, потом тронул левой рукой плечо Коиноса, который сейчас же проснулся.

— Предводитель, — сказал Альфа, — через три часа мы приедем.

Радиоплан в самом деле был менее чем в девятистах тысячах километров от острова Аржир.

Коинос сказал:

— Я долго спал.

— И крепко, предводитель! — прибавил Альфа.

Коинос потянулся и, зевая, сказал:

— Альфа, через три часа всякое сообщение земли с Марсом будет прервано и наши союзники не услышат ничего о нас до тех пор, пока Учителю не угодно будет послать кого-нибудь из XV-ти на землю.

— Значит станция в Конго?..

— Разрушена!

— Как! Все эти машины, пилон, подвижная эспланада, которые стоили столько труда и денег?..

— Все будет разрушено, Альфа! Ровно в восемь часов Бретон и Норман улетят на моноплане в Париж, а станция взлетит на воздух.

— По счастью мы будем уже на месте!

— Да! Потому что, если бы взрыв произошел раньше нашей высадки, Альфа, то волны Герца перестали бы нас поддерживать, и мы упали бы, как простой болид, где-нибудь на планете Марс…

— А если бы падение совершилось с высоты тысяч километров…

— Достаточно и сотен, Альфа, чтобы мы погибли без славы, разбитые, размозженные в бесформенную массу…

Действительно, часы прошли без приключения, радиоплан летел к Марсу все с увеличивающейся скоростью и в семь часов тридцать минут и сорок пять секунд, когда на земле было ровно семь часов с половиной, радиоплан легко коснулся своими полозьями террасы дома Коиноса на острове Аржир и, немного прокатившись, остановился.

— Раньше к учителю, — пробормотал Коинос, — а к Ксаверии сейчас же после него.

Однако он помог Альфе отвести радиоплан, затем прошел в свою туалетную комнату, где пробыл до восьми часов, потому что в это время, ни минутой раньше, ни позже, ждал его Оксус.

Начальник нашел учителя в его рабочем кабинете.

Он поклонился, поцеловал протянутую ему руку и просто сказал:

— Учитель, все ваши повеления исполнены.

— Без приключений?

— Без приключений. Сэнт-Клер умер.

Оксус вздрогнул.

— Умер Никталоп?

— Да, учитель, и от моей руки. Это было необходимо. То же самое произошло и с Бастьеном, который не хотел следовать за мной на Марс. Что же касается станции в Конго, то она в настоящую минуту уничтожена.

Оксус самодовольно усмехнулся. Потом машинально повернул голову к аппарату, записывавшему напряженность волн Герца, исходящих из станции в Конго.

— В таком случае, — сказал Оксус, повернув голову, — этот аппарат долго не будет действовать и мы…

Он остановился, открыв рот. Коинос, глаза которого устремлены были на аппарат, побледнел.

— Что это такое? — прошептал он.

Стрелка на циферблате показывала 150.