Тайна за 107 печатями, или Наша разведка против масонов

Если говорить о раскладе политических сил уже в 1932 году, то это выглядит так: на первом месте партия Гитлера — 11, 8 млн. голосов, на втором — социал-демократы с 8,1 млн. голосов, на третьем — коммунисты с 5,8 млн. голосов.

Советским людям уже после Второй мировой войны всевозможные советские историки вдалбливали, что партия Гитлера — это лавочники, мелкие буржуа и различные деклассированные элементы; социал-демократы — это средняя буржуазия; коммунисты Эрнста Тельмана — честные борцы за права людей труда и пролетарии, как наиболее передовой класс любого общества.

Однако результаты выборов 1932 года показывали, что за гитлеровскую партию (и это за партию «лавочников, мелких буржуа и деклассированных элементов») в Германии проголосовало вдвое больше, чем за партию мифических пролетариев. А значит, сама жизнь, сами реалии показали, что взгляды резидента Ордена Маркса не совместимы с Германией начала 30-х годов XX века. А коли так, то советским коммунистическим вождям следовало бы задать вопрос: кто же в таком случае являлся выразителем интересов большинства народа в Германии? Ответ однозначен, и он не соответствует научному коммунизму Маркса и взглядам коммунистических лидеров троцкистско-ленинского правительства. Ибо выразителем людских надежд в Германии была только партия Гитлера.

И еще от нас скрывали факт, что Адольф Гитлер искренне полагал, что это в его стране существует истинно социалистическая партия и она, взяв власть в свои руки, построит социализм в Германии, а вот еврейский социализм троцкистско-ленинской модели в СССР крайне извращен.

Но вернемся от рассуждений к истории.

К 1932 году партия Гитлера, невзирая на все старания партийной резидентуры Сталина, оказалась в сложном положении и даже созданный (в том числе и Дитрихом) Гитлеру имидж фшулярного политика не позволял тому прийти к власти. У Адольфа не набиралось абсолютного большинства голосов, значит, не было и решающего перевеса. Такой расклад может свидетельствовать о кризисе партии, навсегда лишающем ее лидера возможности вернуться в большую политику.

Спустя годы Гитлер, уже находясь в апогее власти, писал: «Ужаснее всего обстояли дела в 1932 году, когда пришлось подписать множество долговых обязательств, чтобы иметь возможность финансировать прессу, избирательные кампании и вообще всю партийную работу… От имени НСДАП подписывал эти долговые обязательства, сознавая, что если деятельность НСДАП не увенчается успехом, то все потеряно».

Во второй половине 1932 года резидент партийной разведки Дитрих дал обстоятельный анализ своему руководству, указав, что для партии Гитлера срочно необходимы деньги для погашения не только долгов, но и для того, чтобы вообще устоять. Иначе его более чем 10-летняя служба, как резидента партийной разведки, окажется напрасной. «Нам следует ценить, что мы вложили большое количество денег, сил и энергии, чтобы создать прецедент в истории германской нации с рождением и появлением Гитлера на политической авансцене. И я бы не хотел, чтобы и моя часть труда исчезла навсегда…» — писал Дитрих.

Ознакомившись с донесением, Сталин поручил своим верным помощникам Голованову и Пономареву тщательно все взвесить, просчитать и выявить финансовые возможности не только своих активов, но и… возможности Ордена. Он так и сказал с характерным и явным акцентом:

— Мы должны использовать прежде всего деньги Ордена. Орден надо бить его же оружием, его же деньгами. И в этом мы совершенно правы, потому что мы знаем истинные намерения Ордена и очень ценим нашего товарища Дитриха и его наилучшего ученика и моего друга Адольфа Гитлера.

Мир устроен так, что при самых, казалось бы, критических ситуациях в истории человечества, основную роль играет миг, закономерная случайность… или небольшое количество людей, самый минимум, вершащий по максимуму. И тогда стрелка весов истории может качнуться влево либо вправо.

Именно такая ситуация сформировалась в Германии к концу 1932 года, когда ни одна из трех лидирующих партий не могла прийти к власти.