Тайна заброшенной часовни

Наступила суббота. Но о том, что случилось в субботу, — в следующей главе.

СУББОТА: «ДИКИЕ БАБЫ»

— Известно ли вам, — спросил за завтраком Брошек, — что произошло сегодня около пяти утра?

— Около пяти утра? — удивилась Икина мама. — А ты откуда знаешь? Возвращался в эту пору с бала или из межпланетного путешествия?

За столом воцарилось смущенное молчание. Но ненадолго. Брошек, не растерявшись, улыбнулся, спокойно доел кусок хлеба с медом и сказал:

— Откуда я возвращался, еще надо обдумать. Вообще-то, мучаясь бессонницей…

— Ах, вот оно что… — протянула мама.

— …я выглянул в окно и обнаружил необычное для нынешнего лета атмосферное явление, — невозмутимо закончил Брошек.

— Ну-ну? — заинтересовался отец.

— В четыре часа пятьдесят две минуты, — торжественно объявил Брошек, — на семь секунд… показалось солнце.

— Хе-хе-хе, — засмеялся отец. — И этот человек утверждает, что у него бессонница! Дорогой мой, — обратился он к Брошеку, — тебе просто приснился странный и необычайно прекрасный сон.

— Нет, — сказала Икина мама. — Я знаю… я видела… Это не был сон.

Отец не обратил внимания на ее многозначительный (весьма многозначительный) тон и бодро вышел из-за стола.

— Дамы и господа! — воскликнул он. — С завтрашнего дня в этом доме можно будет веселиться напропалую. Потому что сегодня вечером нижеподписавшийся завершает свой труд, в связи с чем предлагаю прокричать в мою честь троекратное «гип-гип ура!».

Этот призыв был подхвачен с неподдельным энтузиазмом. И не только потому, что возвещал о начале новой эпохи развлечений и проказ, в организации которых отец подчас проявлял недюжинные способности. В тот момент гораздо важнее было сгладить впечатление, которое произвело неожиданное мамино замечание.

Ика тем не менее обрадовалась совершенно искренне.

— Ах, папусик! — воскликнула она. — Значит, ты завтра возвращаешься к жизни?

— Так точно! — произнес отец, ударив кулаком в выпяченную колесом грудь. — А если будете хорошо себя вести, я в самые ближайшие дни прочитаю вам свою диссертацию. Уверен, что она вас заинтересует, — добавил он с жестокой улыбкой.

— Мы в этом не сомневаемся, дорогой, — сказала мама. — Напомни только название, чтобы мы могли заранее подготовиться к твоему авторскому вечеру.

Тогда отец торжественно провозгласил:

— Название звучит так: «Фармакодинамика метилксантинов, в частности теобромина и теофиллина».

Воцарилась напряженная тишина.

— Теобромина и теофиллина? — слабым голосом переспросила мама.

— Да! — воскликнул отец.

И тут великий Альберт предала друзей. Ее единственную заинтересовало предстоящее чтение. Она даже захлопала в ладоши.

— Здорово! Правда, здорово! Только почему вы не включили в этот ряд кофеин?

Хотя отец был отлично осведомлен о разносторонних интересах великого Альберта, даже он опешил и, поморгав, вздохнул:

— Я тебе объясню в другой раз. — А уходя, сказал сам себе: — Нет, в мое время молодежь была не такая.

— Спасибо, — сказала Икина мать, поднимаясь из-за стола. — А теперь мне бы хотелось обменяться парой слов с Икой и Брошеком.

Вся пятерка встревоженно переглянулась. Расколоться или пока еще не раскалываться? Все взоры, естественно, обратились на Пацулку. Тот, немного подумав, решил вопрос однозначно: приложил палец к губам.

— Сколько можно молчать! — вздохнула Ика.

На этот раз Пацулка без колебаний показал три пальца.

— Три дня? Ну что ж, попробуем… — прошептал Брошек.

И они с Икой нехотя поплелись на веранду, где их уже ждала Икина мама, созерцая окружающий мир и покуривая первую в тот день сигарету.

А мир был по-прежнему сер и уныл. Погоду, пожалуй, можно было назвать ничем не примечательным субботним ненастьем. Дождик не то моросил, как в понедельник, не то висел в воздухе, как во вторник. В долине еще плавали клочья тумана среды, которые река, словно тени плотов, уносила вниз по течению. И вообще в атмосфере чувствовалась какая-то вялость и нерешительность. Это могло вселять некоторую надежду, пока смутную, но все же…

Тут следует сказать, что Ике с Брошеком было не до погоды. Физиономии у них были довольно кислые. Бояться они не боялись, в этом доме в отношениях между родителями и детьми понятия страха не существовало: они были друзьями. Ребят волновало нечто совсем другое.

В доме появилась тайна. Секреты. Взрослые не были допущены в ребячьи дела. Они не обижались, понимая: у каждого могут и даже должны быть свои секреты. Но хорошо ли так долго скрывать что бы то ни было от друзей? Вот в этом и заключалась главная сложность.

— Поверьте, мне ничуть не хочется совать нос в ваши дела, — мягко сказала мама. — Просто я… как бы это сказать… ну, просто я начала беспокоиться. Всякий имеет право на собственные секреты. И я не собираюсь заставлять вам ими со мной делиться. Однако, если не ошибаюсь, игра, которой вы увлеклись в последние дни, перестала быть игрой и… перестала быть безопасной. Я ведь вижу: тут что-то связанное с часовней, с магистром Потомком и капралом Стасюреком. Словом, сдается мне, вы впутались в уголовную историю. Да или нет?

— Да, — шепнула Ика.