Тайна забытого дела

— В истории болезни подлинная фамилия не значится, — докладывал по дороге лейтенант Андрейко, — значится «Апостол», затем «тринадцатый», а рядом — большой вопросительный знак. Он у них самый давний безнадежный больной. Но держат, потому что нет родственников. А вообще старикан, говорят, тихий и мог бы жить в семье. В сопроводительной записке Центророзыска, датированной двадцать третьим годом, сказано, что излечение этого человека имело бы большое значение. В той же записке сообщается, что задержан он был в селе Коломак, под Харьковом. Ходил от дома к дому как юродивый, без шапки, несмотря на лютый мороз. Что-то лепетал и хихикал, как шаловливый ребенок. Больше ничего там нет, кроме всяких рецептов и врачебных пометок. Да вы сами увидите, товарищ подполковник.

— А зачем ездит к нему жена Решетняка? В больнице знают, кто она такая?

— Не знают. Считают, что из человеколюбия. Она ведь покровительствует не только ему, но и еще нескольким одиноким старикам.

Машина остановилась у небольших ворот. Было тихо. Только в ветвях высокого тополя щебетали птицы. Коваля поразило полное отсутствие буйных выкриков, которые, как ему казалось, непременно должны были здесь раздаваться на каждом шагу. К больному Коваль отправился вместе с врачом — молодым человеком, который, видимо, уже научился ничему не удивляться. Лейтенант Андрейко был в форме, и его оставили в кабинете.

Старичка нашли на поляне. Он сидел прямо на земле, около скамьи, рвал траву и разбрасывал ее во все стороны.

— Апостол, — сказал врач, — нельзя рвать траву.

Старичок не обратил на эти слова ни малейшего внимания.

«Одуванчик», — подумал Коваль, рассматривая этого вконец исхудавшего человека. Белолицый, с лысинкой, укрытой кое-где длинными седыми волосами, он и в самом деле был похож на одуванчик.

— Ты который апостол? — спросил врач.

— Тринадцатый, — ответил умалишенный тоненьким голоском.

Коваль почему-то вспомнил, что этот жалкий человечишко был когда-то могущественным финансистом, и у него промелькнула мысль о тщетности и бесплодности богатства. Он внимательнее присмотрелся и заметил у старика точно такую же седловинку на переносице, как у профессорши. Наследственность!

— Скажите, пожалуйста, что мы его знаем, — попросил Коваль врача. — Он не Апостол, а Апостолов, Павел Амвросиевич, бывший председатель правления банка.

Старичок повернулся к ним спиной и принялся снова щипать траву.

— Попробуйте сами с ним поговорить, — врач поднял старика и усадил на скамью.

Но как подойти к душевнобольному? Какого только опыта не было у Коваля, с какими только людьми не приходилось ему беседовать, но с такими — никогда… И вдруг его осенило:

— Вам привет от дочери. От Клавы! Она завтра придет к вам в гости.

— Клава, Клава! — старичок замахал руками, как крыльями, легонько хлопая себя по бедрам. И Ковалю показалось, будто бы в пустых глазах Апостолова промелькнуло нечто живое.

— У вас какие-нибудь стеклышки можно найти? — спросил подполковник врача.

Увидев стеклышки, которые ослепительно играли на солнце, как настоящие драгоценные камни, старик весь затрясся. Бросился к Ковалю с жалобным выражением на лице, стал просить их. Подполковник дал одно.

— Это от Клавы, — сказал он. — Но они фальшивые. А где настоящие? Мы с Клавой никак их не можем отыскать.

— Ах-ах, ох-ох! — горько запричитал Апостолов, оглядываясь по сторонам, словно что-то ища. И внезапно бросил на Коваля, как тому показалось, совершенно осмысленный взгляд. — Нет их, нет… Бог дал, бог взял… Ах-ах, ох-ох! — И, воровски зажав стеклышко в кулаке, он опять принялся хлопать себя по бедрам.

Коваль остановил его.

— Павел Амвросиевич, в двадцать втором году банк, которым вы управляли, был ограблен, — начал он вполне серьезно, словно разговаривая со здоровым человеком и стараясь поймать взгляд Апостолова, который тот упрямо отводил в сторону. — Во время строительства оросительной системы закопанные в землю сокровища были найдены и возвращены государству. Так что каких бы то ни было претензий к вам давно уже нет. Но вот беда: бриллианты в тайнике оказались фальшивыми, и никто не может взять в толк — как же это могло случиться? Куда девались настоящие?

Апостолов, который вроде бы внимательно слушал, вдруг засмеялся и стал подбрасывать стеклышко на ладони.

— Павел Амвросиевич, знаете ли вы, где настоящие бриллианты?

— Я — апостол, ты — апостол, он — апостол, — ткнул он пальцем в сторону врача. — Я — апостол тринадцатый. Са-та-на, — и поднял указательные пальцы обеих рук над головой, как бы наставив себе рога.

Коваль посмотрел на врача. Тот пожал плечами, мол, я ведь говорил вам. Но подполковник достал из кармана еще несколько стеклышек. Апостолов жадно потянулся к ним.

— Где настоящие? Зачем вы хранили в сейфах фальшивые?

— Где настоящие? Где настоящие? — Старик поднял бровь и снова вполне осмысленно посмотрел на Коваля. — Ах, где же настоящие? Ах-ах, ох-ох! — И он сделал попытку выхватить из руки подполковника стеклышки.