Тайна замка Аламанти

— Я могу с тобой поговорить? — спросила я вслух.

Отражение покачало головой.

— Жаль… — вздохнула я, и перевела взгляд на пажа, стоящего уже рядом с ней. — А ты, малыш, по-прежнему хочешь меня?

На лице пажа отразились тревога и ожидание. И тогда я смело шагнула внутрь зеркала…

9

История зеркала, рассказанная мне отцом давным-давно

Брат дедушки моего отца — мой двоюродный прадедушка, стало быть, — много лет шатался по свету, плавал на различных кораблях под всевозможными флагами, даже Кристофора Колумба знавал, но в плаванье в Индию с ним не пошел, предпочтя какой-то выгодный контрабандный вояж в турецкие воды Средиземного моря. Достоинств у двоюродного прадедушки было не так уж и много, зато все знали, что был он не чист на руку, но при этом и щедр безмерно, переспал с толпой портовых шлюх, но не заразился ни от одной дурной болезнью, а когда все-таки случилось заболеть от той самой болезни, что привезли с собой из Нового Света моряки Колумба (сначала на фаллосе появлялась язвочка, потом проваливался нос и тело становилось вялым и бессильным), то не стал заражать никого, а сам себе устроил аутодафе в пустынном месте на Мальте.

В последний раз он посетил отчий дом лет за пять до своей кончины. Оказался, в тот раз при больших деньгах, привез массу подарков, среди которых были два особо привлекших внимание всех жителей замка и деревни огромных венецианских зеркала — такие ровные, что не искажали вида даже седого волоса, выросшего на подбородке прапрабабушки. Столь идеальной чистоты зеркал, говорили знатоки, не было даже у папы римского, не говоря уж о светских королях Европы.

На вопрос о том, где брат моего прадеда сумел добыть такое чудо, старый бродяга с присущей его соратникам по приключениям фантазией врал всякий раз по-новому, красиво и неожиданно, отчего, конечно, только сильнее запутал головы нашим недоумкам, а у прадедушки вызывал приступы гомерического хохота.

Братья, бесспорно, любили друг друга, но внешне симпатий своих никак не проявляли. Со стороны даже казалось, что каждый из них тяготится наличием брата.

О чем же они беседовали, оставшись наедине, оставалось для всех тайной.

Мой отец, бывший тогда юным наследником, боготворил своего двоюродного дедушку — и для него был священен приказ брата дедушки, велевшего не подходить к зеркалам самому и не подпускать никого к комнате, которая впоследствии стала моей спальней, а тогда была местом таинственных встреч моих предков с привидениями (как мне рассказывал дядюшка Никколо) и проезжими алхимиками.

Но главных бесед братьев было в этой комнате три, рассказал мне граф.

После первой на двери, ведущей в потайной ход за стеной спальни в Девичьей башне, повисло одно из привезенных двоюродным моим прадедушкой зеркал. Второй и третий раз братья отсутствовали так долго, что дедушка мой едва сдержал свое нетерпение, но все-таки не приказал слугам взломать дверь комнаты, чтобы убедиться в том, что его отец и двоюродный брат живы.

Надо признать, что, судя по рассказам графа, характеры моих прадедушек были одинаковыми. И в детстве они не раз отчебучивали такое, что отец их (мой прапрадедушка), не желая разбираться кто был в действительности заводилой шалости, заковывал обоих в кандалы и бросал на недельку-другую в подземелье, где компанию им составляли крысы да собственные крепостные, совершившие пакость своему господину. Разбойников, рассказывал граф, мой прапрадед там не держал, он либо варил их живыми в кипятке, либо приказывал забивать кнутами до смерти. Словом, тому, что два брата уединялись в комнате новой башни и отсутствовали по несколько дней за столом, не удивлялся в замке никто.

Вызывало лишь недоумение то, что всякий раз после отлучки выглядели братья здоровыми и веселыми господами, а не умирающими от голода тенями. Тем более, что снеди они в комнату к себе не брали, горшков из комнаты слуги не выносили. Все эти странности вызывали пересуды у прислуги, достигали деревни, обрастая домыслами, пока однажды не приперся в замок наш падре и не потребовал от моего деда — тогда, как говорил граф, человека молодого и веселого, — объяснений.

Дедушка по поводу исчезновений отца и дяди не имел представления, о чем спокойно сообщил священнику, попросив того посетить замок еще раз, когда старшие хозяева вернутся.

Но старик-падре оказался несговорчивым. Заявил, что по приходу уже ходят слухи, будто братья-графы занимаются колдовством и водят дружбу с дьяволом.

Дед спорить не стал. Он просто выхватил маленький кинжал из-за пояса и воткнул в брюхо падре. При этом произнес:

— Сын должен защищать честь отца. Не так ли вы мне говорили, святой отец?

Прадед появился в замке через два дня после случившегося. Он был весьма растроган поступком сына и подарил моему деду кинжал настоящей дамасской стали. После похорон падре прадед оплатил расходы по переезду к нам нового духовного лица и откупился от церковного расследования какой-то серебряной безделицей, оставшейся в одном из тайников замка со времен Победителя ста драконов.