Тайна замка Бельвуар

Александр Генрихович Нортон рассказал всю правду о Гилилове. Конечно, кое о чём он умолчал, но так было нужно, чтобы оставить графа спокойным. «Гилилов Илья Михайлович (Менделевич), – спокойно, мягко и несколько медленно, как бы в раздумье, заговорил Нортон, – учёный секретарь Шекспировского общества при Академии наук моей страны. Один из великих исследователей биографии и творчества Шекспира. Нашу страну английский драматург в своих пьесах называет Московией». Рэтленд остановился и замер. Теперь уже Нортон, срывая пышный, с яркой сердцевиной нарцисс и передавая его графу, почувствовал, что для двоих, а скорее для его светлости, настал момент истины.

– Разве у вас Шекспира читают и ценят? – спросил граф.

– Да, – просто ответил Нортон, – Роджер, вы просили называть вас по имени и рассказать о Гилилове. Ведь так? Но я продолжу тему, начиная с Шекспира. Разобью свой рассказ на три небольших новеллы. Если вы не возражаете, присядем на скамейку у цветущей золотом форзиции и у этой прелестной статуи, льющей слёзы скорби по своим детям. Однако, Роджер, для меня важно, чтобы вам не было холодно; солнце пригревает, но зимой оно обманчиво.

– Я одет тепло, на мне подарки главного доктора, он требует, чтобы я не простуживался и не захватил лихорадку. А сейчас, Александр, я вас очень прошу продолжить рассказ, – сказал граф.

Собеседники уселись на скамейку. «Итак, о Шекспире, – сказал Нортон, вполоборота повернувшись к слушателю. – В мировой цивилизации нашего времени он занимает одно из ведущих мест. В культуре человеческого общества ему принадлежит пальма первенства. Его пьесы, поэзию изучают в школах, университетах. В мире нет театра, где бы не шли его комедии, трагедии. На сюжеты его пьес написаны оперы, балеты; в музыку вовлечены почти все произведения Шекспира. У нас говорят: „Шекспир и несть ему числа“, то есть он присутствует всюду. По его произведениям, биографии ведутся бесчисленные дискуссии, исследования, защищаются диссертации, присуждаются ученые степени, проводятся конференции, фестивали, снимаются фильмы; ежегодно в мире публикуется до пяти тысяч книг, статей, посвященных различным аспектам его творческого наследия и биографии. Шекспира изучают чуть ли ни под микроскопом. Особая, что называется, битва ведется вокруг „Шекспировых сонетов“; герои его пьес изучаются столь пристально и в таком море разнообразных мнений, суждений, что это невозможно прочесть и перечислить.

Шекспир переведен на сотни языков мира. Им восторгаются, ему поклоняются, открывают памятники, музеи. Понимаете, Роджер, я говорю о значении английского гения кратко, почти лапидарно, не все, а только какую-то часть. Особая его роль в развитии английского языка, в который он ввел 3200 новых слов, оперируя в словообразовании на латинских, греческих, французских, итальянских корнях. Значит, этот человек владел названными языками. Указанная мною цифра превосходит практику других великих писателей Англии, и не только этой страны. Источники произведений Шекспира разнообразны. Один исследователь изложил их в восьми томах своего многолетнего труда. При этом большинство из них в то время ещё не были переведены на английский язык. Значит, Шекспир их изучал в оригинале. Таким образом, перед нами встает человек энциклопедических знаний.

В одном из тайных своих трудов, прячась за маской какого-то несчастного комедианта, он описал Италию так и таким языком, в смысле литературного стиля, образности, точности воспроизведения и оценки природы, объектов, жизни людей, их культуры, что сегодняшние повествования меркнут перед его трудом. Ничего подобного в мире не создавалось и нет по сию пору, то есть моего времени. Его называют Великим Бардом, Титаном слова, наконец, он – Великий Логодедал. Так назвал его Гилилов. Звезда Шекспира ярче всех сияет в небесной сфере; она освещает весь земной шар и так будет всегда».

Нортон остановился, ибо увлекся и уже не видел лица Рэтленда, но, взглянув на сидящую рядом фигуру, в свою очередь замер: взгляд графа «ушел» в даль, лицо было сосредоточено и как бы сжато, оно даже застыло; внутри этого человека стояли рыдания, что стало понятно Нортону. Опомнившись через минуту, граф попросил продолжить рассказ.

– Видите ли, Роджер, – сказал Александр Генрихович, – я немного старше вас и у меня есть опыт психологической работы с людьми. Если я буду говорить дальше на эту тему, то могу чем-нибудь вас расстроить, а врачи нам это строго запрещают. Требуют беречь вашу очень и очень эмоционально подвижную нервную систему тем более, что её затронула болезнь.

– Дорогой мой друг, – услышал в ответ Нортон, – я, несмотря на свою ещё относительную молодость, пережил уже многое и такое, что лучше бы не родился. Неужели я не в состоянии спокойно выслушать до конца рассказ об Илье Михайловиче. Ведь он жив, здоров, он здесь, в замке; и для меня он как отец родной; рассказывайте же, пожалуйста. Не нужно ничего бояться. Я выдержу теперь всё и даже предвижу что.