Тайна замка Роборэй. Виктóр из спецбригады

Доротея смутилась, запнулась на мгновение, взглянув на графа и графиню. Она сама просила их присутствовать при допросе, но сейчас раскаивалась в этом.

– Может быть, нам лучше уйти? – деликатно спросила графиня.

– Нет, нет, напротив. Я хочу, чтобы вы знали все.

– И мы тоже? – спросил Дювернуа.

– Да, и вы, – ответила с улыбкой Доротея. – Я хочу, чтобы вы знали одно обстоятельство. О, ничего особенного, но все же…

Она вынула из конверта старую, истрепанную карточку и протянула ее бригадиру. Бригадир внимательно прочел документ и сказал тоном человека, которому зубы не заговоришь:

– Но это тоже не настоящая фамилия. Опять нечто вроде боевых кличек мальчиков.

– Нет, это моя полная настоящая фамилия.

– Ладно, ладно, вы мне очки не втирайте.

– Пожалуйста. Если вы не верите, вот моя метрика с печатью общины Аргонь.

Граф де Шаньи заинтересовался:

– Как, вы жительница Аргони?

– То есть уроженка. Теперь Аргонь уже не существует. После войны там все разрушено и не осталось камня на камне.

– Да, я знаю. Там был у нас родственник.

– Быть может, Жан д’Аргонь? – спросила Доротея.

– Да, – слегка удивился граф. – Он умер от ран в Шартрском госпитале. Лейтенант князь Жан д’Аргонь. Разве вы его знали?

– Знала.

– Да? И встречались с ним?

– Еще бы!

– Часто?

– Как могут встречаться близкие люди.

– Вы?! Вы были с ним близки?

Доротея чуть заметно улыбнулась:

– Очень. Это мой покойный отец.

– Ваш отец. Жан д’Аргонь! Да что вы говорите! Не может быть! Позвольте… дочь Жана, сколько помнится, звали Иолантой, а не Доротеей.

– Иоланта-Изабелла-Доротея.

Граф вырвал из рук бригадира бумагу и громко прочел:

– Иоланта-Изабелла-Доротея, княжна д’Аргонь…

– Графиня Мареско, баронесса д’Эстрэ-Богреваль и так далее, – договорила со смехом Доротея.

Граф схватил ее метрику и, все более смущаясь, прочел ее вслух, отчеканивая каждое слово:

– «Иоланта-Изабелла-Доротея, княжна д’Аргонь родилась в Аргони в тысяча девятисотом году, четырнадцатого октября. Законная дочь Жана Мареско, князя д’Аргонь и его законной жены, Жесси Варен».

Сомнений больше не было. Документы Доротеи были бесспорны. И манеры и поведение Доротеи – все становилось понятным.

– Боже мой, неужто вы – та маленькая Иоланта, о которой так много рассказывал нам Жан д’Аргонь? – повторяла взволнованная графиня.

– Папа меня очень любил, – вздохнула Доротея. – Мы не могли все время жить вместе, но от этого моя любовь была только горячее.

– Да, трудно было его не любить, – ответила мадам де Шаньи. – Мы виделись с ним всего два раза в Париже, в начале войны. Но у меня осталось о нем прекрасное воспоминание. Веселый, жизнерадостный, как вы. У вас с ним много общего, Доротея: глаза, улыбка, смех.

Доротея достала две фотографии:

– Вот его портрет. Узнаете?

– Конечно. Как не узнать. А кто эта дама?

– Это покойная мать. Она умерла давно-давно. Папа очень ее любил.

– О да, я знаю. Кажется, она была артисткой? Вы мне расскажете все, не правда ли: и вашу жизнь, и все горести. А теперь скажите, как вы попали в Роборэй.

Доротея рассказала, как увидела на столбе слово «Роборэй», как повторял это слово ее умирающий отец.

Но ее беседу с графиней прервал граф Октав.

Глава 5 Смерть князя д’Аргонь

Октав де Шаньи был довольно заурядным человеком. Но он был честолюбив и умел пользоваться преимуществами своего титула и фамилии. Всякое событие своей жизни он старался обставить как можно торжественнее, чтобы выдвинуть себя на первый план. Посоветовавшись для приличия со своими кузенами и даже не выслушав их ответов, он с надменностью вельможи отпустил бригадира, отослал Кантэна и мальчиков в парк, тщательно запер за ними дверь, попросил дам сесть и зашагал взад и вперед, о чем-то напряженно думая.

Доротея была довольна. Она победила, добилась своего и сейчас ее посвятят в тайну, которую она так мечтала узнать. Мадам де Шаньи ласково жала ей руку, Рауль смотрел на нее как старый преданный друг. Все было прекрасно. Оставался, правда, Эстрейхер, не спускавший с Доротеи злого, враждебного взгляда. Но Доротея старалась не думать об опасности, которая могла ежесекундно обрушиться на ее голову.

– Мадемуазель, – торжественно начал граф де Шаньи. – Нам, то есть мне и моим кузенам, необходимо посвятить вас в одно дело, о котором знал ваш отец и в котором он должен был участвовать. Скажу больше: мы знаем, что он сам хотел вовлечь вас в это дело.

Граф остановился, довольный началом своей речи. В подобных случаях он всегда говорил высокопарно, тщательно округляя фразы и выбирая слова.