Тайна замка Роксфорд-Холл

Вскоре после этого он ушел и отсутствовал почти до вечера. Весь вечер он поддерживал видимость того, что ничего не произошло; когда же наступило время уходить к себе, Магнус, не коснувшись меня, поклонился, пожелал мне спокойной ночи и ушел в свою комнату. Полночи я лежала без сна, страшась услышать его шаги на лестнице, но на следующее утро повторилось то же самое; я не догадалась бы, что что-то не так, только он ко мне совершенно не прикасался. Вскоре после этого Софи предупредила, что уходит, но, если ее и заставили так сделать, мне она об этом не сказала. День за днем Магнус продолжал играть роль преданного мужа — в присутствии гостей и перед слугами, и я чувствовала себя вынужденной следовать его примеру, не зная, как же еще можно поступать. Эта маска никогда не спадала с его лица, даже если мы оставались вдвоем, правда такое никогда не длилось долго. Почти все дни он проводил вне дома, навещая своих пациентов — во всяком случае так он говорил мне, — а вечерами, если мы обедали дома, он с величайшей вежливостью приносил извинения и уходил, как только убирали последние тарелки, и я больше его не видела до тех пор, пока он не являлся к накрытому для завтрака столу.

Выкажи он хотя бы какие-то эмоции — пусть даже ярость, — думаю, я почувствовала бы к нему что-то вроде жалости. Вероятно, я пошла бы на унижение и просила бы его простить меня, но сама мысль о такой возможности вызывала у меня мурашки по всему телу, потому что теперь я стала бояться того, что скрывалось за этой улыбающейся маской. А несколько недель спустя я обнаружила, что жду ребенка.

Я полагала, что эта новость обязательно изменит наши отношения, но, когда я наконец набралась храбрости сказать ему об этом — как-то утром, за завтраком, пока горничной в комнате не было, — все, что он произнес, было: «Значит, у меня будет сын. Я поздравляю вас, моя дорогая. Вам надо будет последить за вашим здоровьем, которое в последнее время оставляло желать лучшего». Я не осмелилась выразить сомнение в его уверенности, что младенец будет мужского пола.

Почти все время ожидания ребенка я чувствовала себя плохо и прожила его в состоянии полной неопределенности, не зная, что же будет потом; дни и недели сливались в одно расплывчатое пятно. Магнус часто отсутствовал, иногда много дней кряду; он, к моему облегчению, не настаивал на том, чтобы самому наблюдать за моим здоровьем, но нанял пожилого доктора, очень похожего на доктора Стивенсона. Делать мне было почти нечего — только отдыхать, как мне указывали, и читать, и пытаться ради ребенка подавить холодный ужас, который, точно льдом, оковал мое сердце. Когда я достаточно хорошо себя чувствовала, я выходила на прогулку со своей горничной Люси — единственной из слуг, кого мне позволено было нанять самой, — в Риджентс-парк, что в нескольких ярдах от нашего дома на Манстер-сквер.

Люси, которую я, возможно, больше никогда не увижу, — спокойная девушка с мягкой манерой речи; ей была выделена комната няни на той же лестничной площадке, что моя. Ей очень хотелось научиться читать как следует, и она уже очень гладко читала к тому времени, как родилась Клара. Я относилась к ней больше как к другу, чем к служанке, хотя всячески старалась скрыть это от остальных. Всем в доме заправляют дворецкий Магнуса Болтон и кухарка миссис Райкотт; они довольно часто делают вид, что советуются со мной, и я говорю им, чтобы они делали так, как, по их мнению, будет лучше. Болтон кажется мне близким другом или даже дальним родственником Магнуса: смуглый, тощий, с худым лицом, вечно в черном костюме. Мы с первого взгляда не понравились друг другу, и я всегда ощущаю его ко мне недоверие. Миссис Райкотт — высокая худая женщина средних лет, так же, как Болтон, преданная Магнусу; она тоже считает, что я — самозванка, не имеющая права здесь находиться. Кроме них, в доме есть еще Алфред — грум и ливрейный лакей, мальчик лет семнадцати, и две горничные, Кэрри и Берта, постоянно страшащиеся гнева миссис Райкотт. Все они теперь здесь, в Холле, все, кроме Люси, которая уехала в Хирфорд ухаживать за своей матерью: та тяжело больна. Люси оставалась со мной до последнего: я хотела, чтобы сегодня утром она отправилась прямо на Паддингтонский вокзал, но она настояла на том, чтобы доехать со мной до самого Шордитча, помочь с Кларой, и должна была проделать долгий обратный путь одна.