Тайна замка Вержи

– Надеюсь, отец знает что делает, – заключила Элен.

Она достала из сундука длинную батистовую рубашку, приложила к себе и обернулась к зеркалу.

Ее мало пугало предстоящее. Как и Беатрис, она рано узнала об этой стороне жизни и испытывала скорее интерес, чем страх. Но при мысли о том, при каких обстоятельствах ей предстоит лечь в постель с Жаном Лораном де Мортемаром, Элен охватывали бессильная ярость и отвращение.

Она заметила, как он смотрел на нее во время долгого ужина. Что скрывать – ей нравилось его внимание. Пусть де Мортемар толст и некрасив, но от него исходит мощь и сила, как от свирепого животного. Будь Элен его женой, она преодолела бы свою брезгливость. Но ей, дочери графа де Вержи, идти к нему ночью, словно продажной девке! Удовлетворять похоть полупьяного кобеля! А если о ее позоре станет известно?

На миг Элен задумалась о том, чтобы нарушить жестокий приказ графа. Но вспомнила, как тот сжимал ее руку, и испугалась собственных мыслей. Нет, нет! Ее меньше страшит позор и унижение, чем гнев отца.

– Ты знаешь, что Жан Лоран станет делать с тобой? – прошептала Беатрис. Вид у нее был испуганный, но в глазах мелькнуло любопытство.

– То, что все мужчины проделывают с женщинами, – отрезала Элен. – А может, и что-нибудь похуже. Помоги распустить корсет!

– Расскажешь мне потом?

Тонкие пальчики неумело задергали шнуровку.

– Даже не подумаю! Ой! Не тяни!

– А вдруг он захочет и со мной…

Беатрис не договорила: снаружи почтительно постучали.

– Если Коринна заявилась сюда, я сверну ей шею, как курице, – пригрозила Элен.

Прижимая к себе ночную рубашку, она подошла к двери и распахнула ее.

– Ваша милость… – пробормотала растерявшаяся Николь, опускаясь в глубоком реверансе. – Простите, я хотела приготовить вашу постель.

– Входи.

Горничная выпрямилась и несмело проследовала за Элен. Наметанным глазом она ухватила беспорядок в комнате, запутавшуюся шнуровку корсета…

– Помоги мне раздеться, – приказала Элен. – От Беатрис мало толку.

Николь беспрекословно подчинилась. Ловкие пальчики быстро справились со шнурами вверху, но внизу пришлось повозиться.

Все время, пока Николь стояла за ее спиной, Элен не сводила глаз с их отражения в зеркале. Если бы горничная не сутулилась, они были бы одного роста. Правда, Николь смуглая, а Элен белокожая, зато если распустить им волосы, в полумраке девушек не различить.

У обеих широко расставленные глаза, и ямочки на щеках, и прямые брови. Вот только у дочери графа подбородок округлый, а у служанки острый, как у крысы. И уж конечно, пухлые и розовые, точно бутон, губы Элен и сравнить нельзя с лягушачьим ртом Николь. К тому же Элен пышногруда и полна в плечах, Николь худа, как селедка.

Но если прикрыть ее тело ночной рубашкой…

В зеркале Элен поймала обеспокоенный взгляд младшей сестры и обернулась к служанке.

– Послушай, Николь… Я хочу, чтобы ты сделала для меня кое-что.

Та осторожно сняла с нее корсет.

– Все, что угодно вашей милости.

– Надень!

Элен протянула ей батистовую рубашку, которую по-прежнему сжимала в руках.

– Ваше ночное платье? – Николь непонимающе взглянула на нее.

На миг в душе Элен зародилось зерно сомнения. Перед глазами поплыли воспоминания из далекого детства: вот они вместе с Николь и маленькой Беатрис носятся вокруг колодца, а запыхавшиеся няньки бегут за ними следом; вот Николь поет своим серебряным голоском, сложив руки на коленях; вот Николь заплетает ей косы, нежно, не дергая ни единого волоса.

До чего же много Элен знает о своей горничной! Знает, что когда Николь хохочет во весь свой лягушачий рот, видно, что резцы у нее сильно выдаются вперед. Что, задумавшись, она принимается грызть выбившуюся из-под чепца прядь волос. Что она фальшиво свистит, когда уверена, что ее никто не слышит.

От этих мыслей в груди старшей дочери графа поднялась волна возмущения. «Почему я думаю об этом? Разве мне есть дело до ее кривых зубов? Она всего лишь грязная девка, которой оказали великую честь, отмыв и взяв в дом. Пусть отплатит добром!»

Ей захотелось ударить Николь, сильно, до крови – лишь бы не видеть этой виноватой улыбки, вопросительно наклоненной головы с тонким темным завитком, выбившимся из-под чепца, обкусанным на конце до крысиного хвостика.

– Я чем-то не угодила вашей милости? – испуганно спросила Николь, уловив перемену в ее настроении.

Элен овладела собой. Сомнения прочь! Нельзя позволить чувствам погубить такой прекрасный замысел. Небольшая толика удачи – и у нее все получится.

Она доверительно наклонилась к горничной и придала голосу бархатистую вкрадчивость:

– Напротив! Я не могу никому довериться, кроме тебя.

– Элен… – неуверенно начала Беатрис.

– Не перебивай, дорогая. Так вот, Николь, ты нужна мне…

– Нет, не нужна! – снова вмешалась Беатрис.

– Стой здесь! – приказала горничной Элен, схватила сестру за руку и оттащила за ширму.

– Что ты делаешь? – зашептала девочка. – Элен, не надо!

– Заткнись! Или ты поможешь мне, или убирайся.

Беатрис замигала, глаза заполнились слезами:

– Мне жалко ее!

– А меня? – прошипела Элен.

Девочка всхлипнула.