Тайна «Запретного города»

Свет просачивался из соседней комнаты через рассохшуюся и треснувшую доску двери. Дверью, вероятно, не пользовались, потому что из нее торчали два ржавых гвоздя, которые уходили в косяк. Хоанг осмотрелся. Они находились в заваленном ящиками, старыми корзинами, негодной домашней утварью чулане. Из соседней комнаты слышались приглушенные голоса.

Нгок легонько стукнул пистолетом Тао по руке и показал дулом на дверь. Они вышли из чулана.

Хоанг и Лан приникли к щели, но тут же отпрянули от нее, изумленно глядя друг на друга. Лан открыла было рот, но Хоанг предостерегающе поднес палец к губам. Оба снова стали смотреть сквозь щель в соседнюю комнату.

По ту сторону дверей стоял Уоррел. У колченогого стола на табурете спиной к Хоангу и Лан сидел человек.

— Слушай, — негромко произнес Уоррел, — ты ведешь двойную игру, и нам все прекрасно известно.

Собеседник Уоррела что-то тихо ответил, но Хоанг не расслышал слов.

— Ложь! — жестко отрезал Уоррел. — Ты работаешь на коммунистов. Хотел провести нас? С нами эти номера не проходят.

— Уверяю вас, господин Браун… — сказал громче сидевший на табурете человек, и Хоанг вздрогнул, услышав его голос.

«Нет, такого просто не может быть, — подумал он. — Мне показалось…»

— Не надо меня ни в чем уверять! Твоя игра окончена.

— Я прошу выслушать меня, — оправдывающимся тоном произнес человек, сидевший на табурете.

— К черту объяснения! — прошипел Уоррел. — С какой целью ты убил Фам Тху, вместо того чтобы установить личность Рекса? Ведь она была его связной, и ты это прекрасно знал!

— Я… я не убивал, господин Браун…

— Врешь! На месте убийства нашли зажигалку Уайта, которую он дал тебе. Ну! Ты и теперь будешь отрицать, что работаешь на вьетконговцев?!

«Кто же? Кто?» — нетерпение Хоанга росло с каждой секундой.

В этот момент, когда Уоррел проходил мимо него, провокатор развернулся. Хоанг почувствовал такую боль в висках, словно по ним били молотком: перед ним сидел его родной брат. Шон! Хоангу показалось, что у него галлюцинация. Невозможно! Шон, с которым они вместе начинали подпольную деятельность! Шон, убитый жандармами и выбравшийся почти из могилы с четырьмя пулями в теле! Шон — сын и брат революционеров — стал предателем! Немыслимо! Невероятно! Какая-то чудовищная ошибка!

— Я сейчас все объясню, господин Браун, — быстро и жалобно заговорил Шон. — Я вам все объясню. Это я убил Фам Тху и не сказал вам, потому что боялся…

— Чего?

— Боялся, что вы подумаете… ну… как вы сейчас сказали… что я работаю на них.

— Так почему же ты ее убил?

— Понимаете, она узнала меня. Узнала. И если… если бы я не убил ее… все, конец… я не смог бы больше оставаться среди них…

— Так ты был знаком с ней раньше? — прищурился Уоррел.

— Да. Если позволите, я вам все расскажу. Все до мелочей.

— Рассказывай, — усмехнулся Уоррел. — И желательно с подробностями. С убедительными подробностями. От этого будет зависеть твоя жизнь.

— Я понимаю, понимаю, — лепетал Шон. — Сейчас я все расскажу. Это началось давно, очень давно. Двадцать лет назад. Даже больше. Я тогда работал в одной подпольной группе вместе с Фам Тху — ее настоящее имя Лан — и ее женихом Хоангом, моим братом.

— Хоанг — твой брат? Почему же ты не сказал мне об этом раньше?

— По той же причине. Боялся. Боялся, что вы перестанете мне доверять, если узнаете, что мой брат — вьетконговец. Ну, вот. Я тогда сотрудничал с ва… с вашими коллегами. Об этом — не знаю, каким образом, — пронюхала Лан. Однажды она застала меня врасплох, безоружного, и всадила в меня четыре пули. Я чудом остался жив. А позже до меня дошли слухи, что она погибла. И я успокоился, потому что никто больше не знал о моих связях с вами. И…

— Стоп, стоп, — перебил Шона Уоррел, — не очень убедительно. Что же, она никому не рассказывала об этом, даже твоему брату? И ты спокойно встречаешься с ним, не опасаясь мести с его стороны?

— Дело в том, что Лан всегда была… ну, чересчур эмоциональной, что ли. Перед тем как выстрелить в меня, она произнесла целую речь. Она всегда любила болтать языком. Несла какую-то чепуху про совесть, про патриотизм. Я уже толком и не помню. И заявила, что никогда не осмелится сказать Хоангу, что его брат… ну…

— Предатель, — подсказал Уоррел.