Тайна затворника Камподиоса

Я был уверен, что тебе захочется открыть эту тайну. Но нужно хорошо обдумать, в какую сторону идти искать.

– Господь забыл обо мне, – отшучивался аббат Гардинус, когда ему напоминали о его преклонном возрасте. И по-мальчишески озорно добавлял: – По крайней мере, по сию пору.

Потому что ему, конечно, было известно, что Бог ошибок не допускает и однажды все-таки призовет его к Себе.

Сейчас, на девяносто втором году жизни, Гардинус чувствовал, что скоро его час пробьет. А началось все с сущих мелочей. На какие-то секунды ему отказывало зрение. Появилось неведомое дотоле головокружение. Сковывало, пусть и совсем ненадолго, то ступни, то ноги, а то и руки. И только мозг его оставался ясным и ни разу его не подводил. Аббат был в состоянии наблюдать за своим здоровьем как бы со стороны, как лечащий врач.

Но в то утро он не смог встать, с кровати, к чему был совершенно не готов, Аббат Гардинус сохранял полное спокойствие, лишь отмечал, что жажда жизни почти оставила его. Сложив руки, старик смежил веки и начал молиться.

Всемогущий и всемилостивый Господь, прошу Тебя, даруй мне в последние часы мои силы и мудрость совершить положенное мне, чтобы я мог оставить свой дом в порядке и радостно предстать перед Тобою.

Он умолк и постарался собрать последние силы. Аббат надеялся, что их будет довольно для напутственных бесед с братьями-монахами, для того чтобы при полном сознании принять последнее причастие.

Дарует ли Господь ему эту благодать?

Аббат Гардинус снова открыл глаза и возвел их к потолку, безмолвно беседуя с Творцом. Черты лица его озарились улыбкой: он знал ответ.

– Амен! – твердо молвил он.

С трудом повернулся набок и нащупал рукой колокольчик, стоявший на деревянном табурете рядом с постелью. Позвонил в него.

Несколько мгновений спустя появился отец Гаудек, его личный секретарь. Отец Гаудек родом из Франконии, ему лет сорок, он высокого роста и крепкого телосложения. Положиться на него можно решительно во всем.

– Доброе утро, святой отец, – дружелюбно молвил Гаудек, приблизившись к постели аббата. – Все братья заметили, что вы отсутствовали на утренней молитве. Надеюсь, вы хорошо выспались? Желаете, чтобы я что-нибудь принес?

– Благодарю. Ты заботлив, как всегда, сын мой. Все, что мне требуется, это покой. А его я уже обрел.

– Неужели я ничем не могу услужить вам?

– Отчего же. Позови, пожалуйста, отца Томаса и отца Куллуса. И дай знать Витусу. Я хочу, чтобы вы все вместе были рядом в мой последний час.

– Как вам будет угодно, преподобный отец, – Гаудек отступил на два шага и вдруг словно замер на месте. Только сейчас до него дошел смысл просьбы. Он даже руками всплеснул. – В последний час?! – И бросился к постели настоятеля. – Вы... шутите, ваше преподобие?

– Нет, не шучу.

– Вы ведь всегда говорили, что хотите дожить до ста лет, и я уверен, что у вас это выйдет...

– Не старайся, сын мой, – перебил его аббат Гардинус, – врать ты никогда не умел! Сделай лучше то, о чем я тебя попросил. – Он возложил ладонь на голову склонившегося над ним Гаудека. – И радуйся вместе со мной, что Господь не забыл меня.

Отца Томаса, монастырского лекаря, Гаудек застал выходящим из трапезной. Он собирался пойти в гербуларий, где росли его лечебные травы. Отцу Томасу не терпелось посмотреть, что вышло из скрещенных им черного перца и душицы. Сейчас опыт увлекал его больше всего, ведь порошок этого растения станет незаменимым ингредиентом в мазях, облегчающих боли при ревматизме.

– Нет! – только и произнес он, услышав печальную новость. Его осанистая фигура как-то сразу уменьшилась в размерах. – Поверить не могу... – в растерянности пробормотал отец Томас. – Просто не могу поверить...

Он оперся одной рукой о стену здания. Черный перец с душицей сразу вылетели у него из головы.

– Да свершится воля Всевышнего...

Отец Куллус, толстый, приветливого вида человек, сидел в своей келье и радовался нескольким часам полнейшего одиночества. Ему предстояло вновь углубиться в сочинения Овидия, но не в знаменитые «Метаморфозы», а в «Ars amatoria»[3], учебник любви. Чтение, несомненно, запретное, поскольку само наслаждение им было сродни греху. Однако отец Куллус всего лишь человек, и, если бы кто-то спросил его, почему он читает Овидия, он ответил бы: исключительно из-за совершенства его стихов. Отец Куллус был доволен собой и миром, тем более что перед ним на столе стояла ваза с краснощекими яблоками.

Тут в дверь его кельи громко постучали, и чей-то прерывистый голос позвал:

– Брат! Слышишь, брат?

Куллус вздрогнул.

– О tempores, о mores! – воскликнул он. – Кому я потребовался?

– Аббат Гардинус при смерти! Поспешите в его келью!

С легкостью, удивительной при его телосложении, отец Куллус вскочил, спрятал книгу, не забыл прихватить яблоко и поспешил на зов.