Тайна земных катастроф

Дело было лет восемь назад. Мобилизм еще был "сомнительной гипотезой", но уже мелькали в редакциях и научных семинарах люди, поднявшие знамя этого учения не столько во имя истины, сколько для того, чтобы заранее прочно привязать свои имена (иной раз без всякого на то основания) к перспективному направлению.

Одним из них был некто N, который во что бы то ни стало решил стать родоначальником теории расширения Земли (неплохо разработанной задолго до него рядом наших и зарубежных ученых). Впрочем, может быть, я отчасти и несправедлив к N, какая-то польза от его деятельности и была, но она, эта польза, тонула в его анекдотической некритичности ко всему, что могло быть на пользу его точке зрения.

На одном семинаре к нему как бы невзначай подошел человек, задал пару вопросов, терпеливо выслушал многословные изъяснения и, уже отходя, как бы между прочим, бросил:

— Да, кстати, читали сегодня в "Комсомолке" заметку? Явно на вашу мельницу воду льет. В Австралии нашли стрекозу, как бы разорванную напополам. Она была там чем-то интересна и фигурировала в иллюстрациях к известным палеонтологическим работам. Один палеонтолог на юго-востоке Индии, представьте, тоже нашел половинку стрекозы. Совершенно случайно сопоставил, оказалось — две половинки одной. Представляете: континенты разошлись точно по этой несчастной стрекозе, захороненной уже, конечно, к этому времени в осадках.

N очень обрадовался. Он любил такие простые, доходчивые и неопровержимые доказательства. Не исключено, что он все же хотел найти где-нибудь номер "Комсомолки". Но акция была подготовлена мастерски. Еще двое людей, независимо друг от друга, как о совершенно общеизвестном и само собой разумеющемся, упомянули о "феномене стрекозы", и N не стал проверять. Как раз ему дали слово, он вышел на трибуну и с видом мудрого всезнающего змия, со сдержанной насмешкой над ретроградами выпалил величайшую новость. Услышав странный шум, он протер очки. На стульях никого не было — все давились от хохота под ними.

Предупредив этой новеллой о том, что мы отлично отдавали себе отчет и в опасностях, поджидающих энтузиастов нового, и в негативных сторонах всякого ниспровержения и. новаторства, я приступлю к рассказу о том, как мы проверяли (для себя) правоту и неправоту двух школ, противостоящих друг Другу в истолковании тектоники Памира. Да и не только Памира.

Получаем результаты

Если вы подойдете к коллеге, имеющему в науке достижения, и в разговоре случайно назовете его ученым, он смутится. У меня даже были случаи — герои просили выбросить это слово из репортажей. Я много думал, чего больше в этом странном явлении — скромности, какого-то суеверия или это срабатывает тезис об эпохе коллективности в научном трудовом процессе.

Действительно, во всякой хорошей работе, идее — душа коллектива, сонма коллег, иной раз раскинутых далеко в пространстве и во времени. С другой стороны, тезисом коллективности порой пытаются прикрыть отсутствие собственной инициативы, а порой и безыдейность, текучку, мертвящую любую научную работу. Еще одно такое слово, которое старательно обходят многие ученые, — творчество. А может быть, надо бы почаще вспоминать эти значительные слова — ученый, творчество. Они вдохновляют, зовут вперед...

Тем не менее, став одним из сейсмологов, я мгновенно усвоил "рыбий лексикон" научного работника и на работе высоких слов не произношу. Не творим, а получаем результаты...

Феникс из пепла

Полигон — слово когда-то чисто военное. Оно означало место, где испытывается новое оружие. Гармский геофизический полигон — это место, где проходят проверку новые идеи, приборы. Главным новшеством в мире геолого-геофизических идей последнего времени можно смело назвать новейшую глобальную тектонику плит.