Тайна зеркала

Теперь Костя постарался определить, откуда оно идёт, чтобы, открыв глаза, посмотреть на то место. Четыре самых ощутимых струйки были прямо перед ним, ещё одна, еле заметная широкая волна шла откуда-то снизу. Ещё были быстрые, смазанные, как мельканье теней от листвы во время ветерка, дуновенья тепла где-то вдали, но настолько эфемерные, что не стоило брать их во внимание. А вот четверка ближних заинтриговала, потянула к себе невероятностью догадки.

Стан неуверенно, как во сне, продвинул к ним руку и наткнулся на грубую редкую тряпку, которой сам же прикрывал клетку от любопытных и трусливых взглядов. Распахнул глаза как от прикосновения к ёжику, вытаращился на клетку, нервно сглотнул.

Ощущение тепла, поселившееся в груди во время транса, так и не проходило, наоборот, крепло с каждой секундой. Стан не удержался, приоткрыл тряпку и заглянул, даже не задумываясь, много ли он сможет увидеть в бледном свете ночного каганца.

Увидел.

И проникся.

Четыре пары светящихся глазок смотрели, кажется, прямо в душу.

И это было слишком наглядно и впечатляюще, чтобы не поверить собственным выводам.

Вот только спешить с признаниями не стоило – просто кричал весь небольшой жизненный опыт Стана. А куча прочитанных книжек только поддерживала это намерение.

– Спите, – ласково шепнул парень малышам и хотел было опустить тряпку, как сознания мягко коснулось нечто незнакомое, но захватывающе интересное.

Лишь немного позже Стан сумел осознать, кто именно обрушил на него поток чужого восприятия окружающей действительности. В первый момент он лишь захлебнулся от восторга, окунувшись в странное, немного пугающее и не сравнимое ни с чем ранее испытанным чувство единения.

На какую-то миллисекунду он перестал быть Станом, Костей и вообще человеком. Он был зверем, одним из четырёх, или сразу всеми четырьмя, а может, всей стаей.

Теперь это не имело значения. Никто из аборигенов даже предположить не мог масштаб объединяющей мангуров тайны, силу развитой у них родовой особенности обмениваться полученной информацией. И это только укрепило его убеждение в разумности мангуров. И пусть они не носили одежды и бегали на четырёх лапах, но зверьми вовсе не были.

Очередное торопливое касание чужого разума – и Стан вдруг увидел сидящих в кибитке пассажиров по-новому: чужим, непривычным внутренним зрением, сделавшим видимыми все их тщательно скрываемые изъяны, болячки и даже намерения. Большинство пассажиров казались клубками ровной тёплой пряжи чуть желтоватого цвета. У некоторых более яркими нитками и пятнышками трепетали или тихо светились болячки и раны.

Сияние Таша было окрашено более интенсивно, и по нему скользили голубоватые сполохи, а посредине ярко розовело длинное рваное пятно. Незажившая до конца рана, откуда-то точно знал Стан, как понимал и другое. Голубой цвет означал тревогу, и, следовательно, воин Зорденса просто притворялся спящим.

Но главными, к кому упорно подталкивало Костю чужое сознание, оказались двое путников, сидевших ближе всех к командиру. У них синий цвет, означавший, как почти самостоятельно догадался Стан, очень недобрые намерения, пульсировал ровно и уверенно.

И значит, эти люди были намерены убивать: и ни уговоры, ни деньги не заставят их отказаться от своих планов. Для них это просто работа, сполна оплаченная теми, кого категорически не рекомендуется даже пытаться обмануть.

У Стана на несколько секунд перехватило дыханье – профессиональные киллеры, они в любом мире киллеры. Мастера своего чёрного дела.

И ему нужно что-нибудь срочно изобрести, спутать их планы, предупредить Таша и лежащего слишком близко к бандитам Памо, иначе будет поздно.

Вот только не так-то просто придумать что-то умное, когда в груди то замирает, то сумасшедшей птичкой колотится о рёбра сердце. Это только полные дебилы да обкуренные нарки ничего не боятся, им все параллельно. А у него мама в другом мире, слово, данное коменданту, и Хо, сопящая в уголке.

Хо…

Блин горелый.

От внезапно пришедшего понимания, что местные киллеры не будут оставлять свидетелей и неизвестно ещё, просто быстренько всех прирежут или сначала поиздеваются, в животе словно свернулась тугая спираль. А поскольку на саму битву и на то, чтобы замести следы, у них есть лишь эта ночь, значит, времени у него осталось совсем немного. Может, даже всего несколько минут.

Чего же он ждёт? Одной рукой парень как можно незаметнее отодвинул защёлку на клетке с котятами – если с ним случится беда, может, хоть кому-то из малышей удастся спастись, – а вторую руку, словно невзначай положил на ногу бывшей ученицы.

Ну, вывози, удача.

– Остановите хутам! – больно щипнув Хо за ногу, во весь голос заорал Стан. – Скорее остановите! Моей сестре плохо!

– А-ай! – резко садясь, злобно вскрикнула девчонка и со всей дури врезала ему кулаком в ухо.

Таш от неожиданности тоже подпрыгнул, ринулся было на защиту спутницы, да вовремя одумался: хутам уже встал.