Тайна Железного Самсона

Шура никогда не видел своего друга в таком состоянии. Огромного роста человечище стал похож на мяч, из которого выпустили воздух: руки бессильно повисли, он стал как будто ниже ростом, плаксиво молил хозяина разрешить ему пропустить выступление. Но Анджиевский был неумолим.

Кучкин вышел на манеж. Публика встретила его аплодисментами, приветственными криками. Особенно неистовствовал худенький, явно пьяный мужичонка в третьем ряду. «Давай, давай, — кричал он Кучкину. — Выходи, выходи! Вот я тебе кой-чего приготовил! Видал такую подкову? — и мужичонка помахал над головой куском железа. — Мой кошель, мой!»

Обладателей подков пригласили на манеж. Кроме крикливого мужика, набралось еще человек 30. К ним вышел Анджиевский и объявил, что нужно бросить жребий. «Наш силач сломает только шесть подков, как он делает это каждый вечер», — закончил свою речь хозяин и пригласил претендентов к розыгрышу. Как нередко случается, мужичонка, похваляющийся своей подковой на весь зал, в число шестерых удачников не попал. Возмущенный, он начал ругаться. Кучкина величал не иначе, как трусом, а хозяина — жуликом. Во избежание скандала Анджиевский объявил, что и эта подкова тоже будет сломана.

Первой Кучкин взял подкову настойчивого мужичонки. Рывок, еще рывок. Неудача — подкова целехонька. Новые попытки — и никакого результата, к удивлению зала и к радости крестьянина. Замерли на арене и остальные шестеро претендентов. Реальной стала надежда, что и их подковы не будут сломаны. А коли так, значит, и они получат вознаграждение.

Нужно было спасать престиж цирка и хозяйские деньги. Сам Анджиевский второй раз в этот вечер появился перед публикой. Безмятежно улыбнувшись, он объявил, что Кучкин сначала сломает все шесть подков, а потом уже эту, седьмую.

Кучкин понимал, чем грозит ему неудача. Пот градом катился с его тела, мышцы напряглись. Шура протянул ему другую подкову. Михаил ее легко разломил.

Тут к нему вернулась былая уверенность, и он сломал еще пять. Настала очередь «заколдованной» подковы. Михаил взял ее, секунду повертел в руках, как бы примеряясь, и потом мощным рывком разорвал на две половины.

Хозяин удивительной подковы опешил. Он внимательно осмотрел место излома, бросил обе половинки на манеж, махнул рукой и пошел к выходу под густой шум зала.

Престиж цирка был спасен. Хозяйские денежки тоже. После выступлений Анджиевский обнял Михаила и подарил ему три золотые монеты. Однако тот от подарка отказался. Разыскав Шуру, он привел его к хозяину. «Победил Засс, а не я», — прерывающимся голосом сказал Кучкин. Хозяин потребовал объяснений.

Запинаясь, с трудом выдавливая слова, Шура рассказал, как во время номера он незаметно подменил подкову. Знали об этом только он да Кучкин. «А настоящая вот она, целая», — закончил Шура, протягивая подкову хозяину.

Анджиевский рассмеялся. Внимательно осмотрев железо, он сказал, что Михаилу просто повезло — действительно, это было уникальное кузнечное изделие: «И не будь Засс таким расторопным, худо бы нам всем пришлось».

Золотые монеты он отдал Зассу. Это был его второй цирковой гонорар. И снова он был получен путем нечестным.

Снова в его душе боролись отвращение к жульничеству и любовь к цирку. Цирк оказался сильнее.

С тех пор Александр Засс стал цирковым актером. В благодарность за оказанную услугу хозяин дал ему собственный небольшой номер: демонстрируя силу, Шура перебрасывал из руки в руку через голову здоровенный камень. Подготовка «баланса с самоваром» шла успешно, это сулило шумный успех. Отцу же он написал, что старательно учится и вкладывает в свое дело всю душу. Это была ложь. Но это было и правдой — Александр Засс действительно вкладывал всю душу в тяжелую работу. Работу циркача,

ВЫГОДНОЕ ДЕЛО

Шура чувствовал себя теперь полноправным членом большой цирковой семьи. Тяжелая работа, более чем скромные заработки, страх отцовского гнева — ничто не могло омрачить его радости сопричастности к пестрому, буйному и веселому миру цирка.

Но все на свете имеет конец. Сборы стали катастрофически низкими. Никакие ухищрения Анджиевского не помогали. Нужно было менять место.

Хозяин решил перебраться в Ташкент. Там он надеялся поправить свои финансовые дела, а заодно прикупить лошадей для дрессировки. Узнав о готовящемся отъезде, Шура бросился к Кучкину. Ведь если цирк уедет, то как же отец будет получать письма из Оренбурга? А если писем не будет, отец напишет в депо, и все выяснится.

Кучкин долго сокрушенно кивал головой, но ничего придумать не мог. Положение казалось безвыходным — Шуре нужно было уходить из цирка.

Анджиевский, узнав обо всем, был раздосадован. Ведь уходил многообещающий цирковой силач, вдобавок не гнушающийся никакой подсобной работы.