Тайна «Железной дамы»

– Я месье Эйфеля еще по его чудесному строению железнодорожного вокзала в Будапеште заприметила. Подумала тогда, что за умница, такую невидаль выдумал. Вообразите, прямо над старинным зданием возвышается чудо из металла и стекла треугольной формы. Оно было просто гигантским! Оно было точно из другого мира! Спросила имя, мне сказали…

Глаза Ульяны загорелись еще больше, она соскочила с кресла, сложив ладони вместе и прижав их щеке, даже сделала несколько танцевальных движений по лаборатории. Потом остановилась, картинно вздохнула. Иноземцев следил за ее передвижениями, точно загнанный дворовым мальчишкой кот.

– Вообразился рыцарь эпохи! Поэт и художник, чуткая душа, – продолжала девушка воодушевленно. – Вы же знаете, как неравнодушна я к особам страстным, увлеченным, готовым отдать всего себя любимому делу, чуточку наивным, самую малость – чтобы иметь способность верить в чудо и иметь возможность это чудо сотворить.

– Другими словами – к наивным простачкам, – не удержался Иноземцев. – Вы искали себе новую жертву.

– Жертву! – Ульяна фыркнула. – Ну что вы несете! Какая из месье Эйфеля жертва? Господь с вами, Ванечка. Но с той самой минуты, как я увидела творение рук его – а я не маньяк какой-нибудь, а ценитель прекрасного, это должно и вам льстить в некоторой степени, – с той минуты я решила все разузнать о месье инженере будущего, о его семье, о корнях. Оказалось, что он на самом деле немец, – урожденный Боникхаузен и только-только взял фамилию Эйфель. Ведь и я тоже немка, хоть и наполовину. До того инженера башни все знали, как Гюстава Боникхаузена. И я решила стать мадемуазель Боникхаузен. Только и всего, – невинно пожав плечами, Ульяна села. – Мне ничего не стоило подтасовать родство семейств Боникхаузен и Бюлов. Всю его родню объездила, сведениями, словесными рекомендациями от тетушек, дядюшек, кузенов и кузин запаслась и отправилась в Париж, брать приступом нового дядюшку. Скажу вам, была я в таком волнении, даже в отчаянии, и все как есть на духу при первой же встрече ему выложила. И про то, что меня до восемнадцати лет взаперти продержали, и про мои махинации с докторами и гиеной, о вас рассказала, и про алмазы, и про петербургских ищеек, что точно лисоньку меня норовят поймать и за пяточки уже едва ль не кусают. В общем, месье Гюстав был впечатлен приключениями своей далекой родственницы. Особенно ему про воздушный шар понравилось. В такой беде он бросить меня не мог и предложил должность чертежника в конторе «Эйфель и Ко». Его дети сначала возмутились столь странному решению, посчитали меня самозванкой. Но вскоре я и их смогла покорить. Мне от него ничего не нужно, ни заводов его, ни состояния. Лишь бы слушать, что он говорит, лишь бы внимать тому, что он показывает. Я недурно рисую, научилась изготовлять чертежи по всем правилам. Он наброски приносит, а я аккуратненько тушью на плотную бумагу наношу. Год практики – и лучше меня нет мастера в исполнении графики. Кроме того, только, тсс, никому, он масон и обещал организовать мое вступление в Орден Вольных Каменщиков. Да будет Свет и стал Свет![14]

Ульяна весело рассмеялась и захлопала в ладоши.

– Вы просто сумасшедшая, – прошептал Иноземцев. – Зачем вам все это? Вас увлекала медицина, фармакология, гипноз… Теперь вас восхищают конструирование и строительство. Это совершенно не женское дело. Что же вас увлечет завтра?

– Да, меня восхищают строительство и конструирование. Восхищает сталь – какие дивные кружева можно из нее плести. Завораживают штрихи, линии… самое сердце любого грандиозного строения, – сказала Ульяна со страстным шепотом, так что не поверить было невозможно.

Но Иноземцев не поверил. Он просто заставил себя это сделать. Сначала слушал, едва не раскрыв рот, а потом вдруг словно ото сна пробудился, вспомнил о магическом даре этой сирены, мотнул головой и нахмурился строго.

– А зачем вам Лессепс?

– Не думаете ли вы, что я гонюсь за состоянием этого человека? Он, увы, без пяти минут банкрот. Его состояние скоро разлетится с молотка, и от величия Лессепсов не останется и мокрого пятнышка. Ромэн глупый мальчик, он без меня пропадет. Но вы ведь ревнуете, правда, Иван Несторович? Не лгите, правда! Вижу по глазам – ревнуете, – говорила девушка, продолжая улыбаться и вгоняя Иноземцева в бездну смущения.

– Нет, нисколько. Как и не верю ни единому вашему слову.

– О, вы имеете право… – девушка вздохнула с такой сжимающей сердце тоской, что Иноземцева тотчас обуял стыд. – Вы имеете полное право выдать меня завтра со всеми потрохами. Рассказать, какая я на самом деле негодяйка и плутовка. Полиция схватит меня и посадит в тюрьму, и просижу я там до тех пор, пока из России не явится какой-нибудь Делин или Заманский. Вы будете отомщены сполна. Вы поступите так, Иван Несторович?