Тайна «Железной дамы»

– Никто! Это был настоящий аргентинец. Я выбрал первого попавшегося прохожего, чтобы учинить с ним ссору. Вот. Теперь вам известно все. Но я не выполнил последнего пункта, не сдержался и все рассказал раньше необходимого, – вновь рассмеялся Ромэн. – Надеюсь, прекрасная барышня Бюлов уже села в поезд, и мне от нее не достанется за мой неуместный смех.

– Села в поезд? Уже? Какой вокзал? – Иноземцев вдруг почувствовал, как внезапно в нем начинала закипать ярость.

– Почем я знаю?

– Прекратите вести себя точно мальчишка! – процедил сквозь зубы доктор. – Какой вокзал, я спрашиваю?

– Северный, вечерний поезд до Кале.

«Значит, все же собралась удрать в Америку!» – с отчаянием подумал Иноземцев.

После паузы мучительных раздумий он поднялся, ни слова не сказав, взял за локоть Ромэна и повел его к двери.

– Куда мы направляемся? – испуганно вскричал юноша, дернулся, но Иван Несторович был на грани разразиться гневом, и хватка его была крепкой.

– Авеню Монтень, к вам домой.

– Зачем? Сейчас? В таком виде?

– Да!

– Погодите, месье Иноземцев, постойте, не торопитесь… я не против вернуться домой. Как раз сам собирался вам предложить… Но ведь на улице холодно, а на мне одежда истопника.

– Ничего страшного. Я разрешаю вам взять для нас фиакр, коли у вас есть средства. Я на две недели был вырван из привычного распорядка жизни. У меня работа стала, не говоря уже о расходах.

– Клянусь, я возмещу вам все убытки.

– Уж я надеюсь.

Они дошли до самого крыльца, и Ромэн уперся ногами в порог, а руками – в дверной косяк.

– Месье Иноземцев, вы из ревности это делаете, да? – бросил он через плечо. – Из ревности так строги? Нет между мной и Элен никаких чувств, кроме партнерских, деловых. Она вас любит. И наша с ней помолвка – часть плана.

– Совершенно лишнее. Мне это неинтересно, – отрезал Иноземцев и вытолкал юношу на улицу.

– Ну, ведь холодно, – взмолился тот и, изловчившись, нагнулся, проскочил под локтем доктора обратно в прихожую. – Вы сюртук тот сохранили, который вам она приносила? Дайте хоть его.

Сжалившись, Иноземцев вывалил на пол всю ветошь, вынул скомканный сюртук и швырнул Ромэну.

– Благодарю! – воскликнул он, поспешно вдевая руки в рукава. – Вы не представляете, до чего правильно сейчас поступили.

– На выход, – скомандовал Иноземцев.

У ворот дома Лессепсов их встретили громкими возгласами и обмороком, продемонстрированным одной из горничных. Ведь побежала докладывать хозяевам о возвращении воскресшего Ромэна Виктора, а прямо на крыльце сознание потеряла, пришлось ее обязанности брать на себя садовнику. Тот взвалил девушку на плечо и понес в дом, учтиво предложив Иноземцеву и юному Лессепсу следовать за ним.

– Отпустите мой локоть, – тихо попросил Ромэн. – Вы точно конвоир ведете меня к стене на расстрел.

– Очень бы хотел, чтоб так оно и было.

– В самом деле, месье учитель, ну, пожалуйста. Вы ведь мой спаситель, не портите себе вашего будущего триумфа.

– Замолчите. Я намерен сейчас всё вашим родителям рассказать. Вы обвинили в собственном мнимом убийстве невинного человека и стали причиной его смерти. Клянусь, я заставлю вас пожалеть о том, что связались с Элен Бюлов.

– Барон – невинный? – скривился юноша.

– Слышать ничего не желаю!

Но, войдя в гостиную, где восседало все семейство, доктор был вынужден признать, что смелости ему не хватило бы омрачить счастливое возвращение юноши в дом. Пятеро сыновей Лессепса-старшего, его дочь, молодая жена, кузены и кузины, которых Иван Несторович не знал и видел впервые, бросились обнимать исхудавшего, хромающего юношу. Тот вновь виртуозно принялся разыгрывать несчастного пленника и, едва не плача, срывающимся хриплым голосом поведал историю о том, как доктор Иноземцев вызволил его из плена лабиринта под землей. Рассказал, как был в плену у барона, какой чудовищной участи тот его ежедневно подвергал, как в ночь, когда тиран умер, удалось бежать через подвал и как Иноземцев потом его нашел.

Иван Несторович рот разинул от удивления, стоял с выражением лица человека, впервые заглянувшего в окуляр кинетоскопа – аппарата, предназначенного для просмотра движущихся картинок.

Первым опомнился дед. Он в скомканных фразах поблагодарил доктора, пожав ему руку, а потом, вдруг страшно сконфузившись, пригласил в кабинет на несколько слов.

– То, что вы сделали для моего внука, не имеет цены, – робко начал он. – Доверить его вашим заботам было наилучшим моим выбором, я в вас не ошибся.

Пройдя к столу, на котором в строжайшем порядке были расставлены книги, бювары, письменные принадлежности, месье Лессепс вынул из низенькой шкатулочки для ценных бумаг какой-то документ и, застыв в нерешительности, продолжил: