Тайна желтой комнаты

«Мужчина, по приметам в точности похожий на г-на Робера Дарзака — тот же рост, слегка сутулый, та же темно-русая бородка, непромокаемый плащ, котелок, — купил трость, какая нас интересует, в день преступления около восьми часов вечера.

За последние два года г-н Кассет не продал ни единой трости, подобной этой. Трость Фреда совсем новая. Стало быть, речь идет именно о той, которая у него. Сам он не мог ее купить, потому что находился в то время в Лондоне. Так же как и вы, я думаю, что он нашел ее и что она каким-то образом связана с г-ном Робером Дарзаком… Однако в таком случае, если, как вы утверждаете, убийца находился в Желтой комнате с пяти часов или даже с шести, а трагедия произошла лишь около полуночи, покупка этой трости обеспечивает г-ну Роберу Дарзаку неоспоримое алиби».

Глава XIII «Дом священника не утратил своего очарования, и сад по-прежнему благоухает»

Через неделю после описанных мною событий, а точнее, 2 ноября, дома, в Париже, я получил такую телеграмму: «Приезжайте в Гландье первым же поездом. Захватите револьверы. С дружеским приветом. Рультабий».

Помнится, я уже говорил вам, что в ту пору, будучи молодым адвокатом-стажером, я практически не вел никаких дел и являлся в суд скорее для того, чтобы освоиться со своими профессиональными обязанностями, чем защищать униженных и обездоленных. Поэтому я ничуть не удивился тому, что Рультабий так свободно распоряжается моим временем, к тому же он прекрасно знал, насколько мне интересны были его журналистские приключения вообще, и в особенности дело в замке Гландье. Вот уже неделю я следил за ним по разноречивым толкам газет и очень коротеньким сообщениям Рультабия в «Эпок». Из его сообщений стала известна история с бараньей костью, из них мы также узнали, что анализ бараньей кости подтвердил присутствие на ней человеческой крови; на ней были найдены свежие следы крови мадемуазель Станжерсон, но, кроме того, еще и кровь, оставшаяся от прежних преступлений, давностью в несколько лет…

Вы, конечно, понимаете, что об этом писали газеты всего мира. Никогда еще ни одно нашумевшее преступление не вызывало такого интереса. А между тем у меня складывалось впечатление, что расследование топчется на месте, поэтому я очень обрадовался, получив приглашение моего друга приехать к нему в Гландье. Правда, меня несколько смущала фраза: «Захватите револьверы».

Любопытство мое было возбуждено до предела. Если Рультабий телеграфировал мне, чтобы я привез револьверы, значит, он предполагал, что представится случай воспользоваться ими. А я, должен признаться, вовсе не герой. Но что поделаешь! В тот день речь шла о друге, который, судя по всему, испытывал затруднения и, несомненно, звал меня на помощь, поэтому я ничуть не колебался и, удостоверившись, что единственный револьвер, которым я располагал, был заряжен, отправился на Орлеанский вокзал. Но по дороге подумал, что один револьвер — это все-таки мало, ведь Рультабий в своей телеграмме требовал револьверы во множественном числе. Тогда я зашел к оружейнику и купил превосходный маленький пистолет, радуясь возможности сделать подарок моему другу.

Я надеялся встретиться с Рультабием на вокзале в Эпине, но его там не оказалось. Однако меня ждал кабриолет, и вскоре я добрался до Гландье. У ворот не было ни души. И только на пороге самого замка я увидел моего юного друга. Он радостно помахал мне рукой и бросился горячо обнимать меня, не преминув справиться о моем здоровье.

Когда мы очутились в маленькой гостиной со старинной мебелью, о которой я уже рассказывал, Рультабий усадил меня и сразу же сказал:

— Дело плохо!

— Что именно плохо?

— Все! — И, придвинувшись ко мне, он прошептал мне на ухо: — Фредерик Ларсан в открытую идет против господина Робера Дарзака.

Это меня нисколько не удивило, я это понял еще тогда, когда заметил, как побледнел жених мадемуазель Станжерсон при виде своих следов.

Тем не менее я тут же спросил:

— Ну а трость?

— Трость! Она по-прежнему в руках Фредерика Ларсана, который не расстается с ней…

— Но… разве она не обеспечивает алиби господину Роберу Дарзаку?