Тайна Желтой комнаты

— Не означают ли эти буквы, — продолжал репортер, — имени Матильда Станжерсон? А этот ключ с медной головкой, не ваш ли это ключ? Я всегда читаю объявления. В моем деле, как и в вашем, господин судебный следователь, всегда полезно читать маленькие личные объявления. Сколько там скрыто удивительнейших интриг! И ключей к интригам, которые не всегда имеют медную головку, но, тем не менее, необычайно интересны. В этом объявлении меня поразила таинственность, которой окружила себя эта женщина, потерявшая ключ, предмет, вообще говоря, мало ее компрометирующий. Она, безусловно, дорожила этим ключом, если обещала крупное вознаграждение. Потом я подумал об этих буквах: «М.А.Т.С.Н.». Первые три скорее всего обозначали имя. «Мат, — думал я, — очевидно, Матильда». Женщина, потерявшая сумочку с ключом, зовется Матильда! Однако последние две буквы расшифровке не поддавались. Пришлось отложить газету и заняться другими делами. Когда через четыре дня вечерние газеты вышли с аршинными заголовками, сообщая о покушении на мадемуазель Матильду Станжерсон, то имя жертвы напомнило мне объявление. Немного заинтригованный, я нашел номер газеты, так как забыл две последние буквы. Увидев их вновь я не мог удержаться от восклицания: «С. Н.» — Станжерсон!» Через минуту я уже мчался на извозчике в сороковое почтовое отделение. Обратившись к чиновнику, я поинтересовался корреспонденцией на имя «М.А.Т.С.Н.». Таковой не оказалось. И так как я настаивал, упрашивая посмотреть еще раз, то служащий возмутился: «Это просто глупая шутка какая-то. Три дня тому назад я уже отдал подобное письмо даме, которая его спрашивала. Сегодня это письмо требуете от меня вы. А позавчера с неменьшей настойчивостью еще один господин требовал от меня то же самое. Может быть, довольно мистификаций?»

Я попытался расспросить почтового служащего об этих двух людях, но он даже не ответил мне, полагая, что и так сказал чересчур много.

Рультабиль замолчал, молчали и остальные. Каждый делал свои выводы из этой странной истории с письмом. Казалось, что теперь найдена надежная нить, посредством которой можно будет вытянуть на свет божий это непонятное дело.

— Вполне вероятно, — сказал господин Станжерсон, — что моя дочь потеряла ключ и ничего не сказала, чтобы меня не беспокоить. Могла она, разумеется, и обратиться к нашедшему с просьбой написать ей до востребования. Она, очевидно, опасалась дать свой адрес, ведь таким образом я мог бы узнать о потере ключа. Это логично и естественно, ибо один раз меня уже обокрали.

— Где и когда? — спросил начальник сыскной полиции.

— В Америке, много лет тому назад, прямо из лаборатории в Филадельфии у меня украли секрет двух изобретений, которые могли бы обогатить целый народ. Имени вора я так никогда и не узнал, да и разговоров об этой краже никогда не было. Дело в том, что я сам передал мои изобретения в общественное пользование, расстроив таким образом расчеты вора и сделав кражу бесполезной. С этого времени я стал очень подозрительным и начал прятаться во время работы. Все эти решетки на окнах, уединенное расположение павильона, мебель, которую я сам сконструировал, и даже специальный ключ — все это результаты моих страхов и следствие печального опыта.

— Весьма любопытно, — заметил господин Дакс, а Жозеф Рультабиль поинтересовался судьбой сумочки. Оказалось, что ни господин Станжерсон, ни дядюшка Жак в течение последних дней эту сумочку больше не видели.

Через несколько часов мы узнали от самой мадемуазель Станжерсон, что сумочку действительно украли, или она ее потеряла. 23 октября в 40-м почтовом отделении она получила письмо, оказавшееся всего-навсего шуткой весьма дурного тона. Письмо же она немедленно сожгла.

Чтобы вернуться к нашему допросу или, скорее, к нашей беседе, я должен упомянуть, что начальник сыскной полиции попросил уточнить, при каких обстоятельствах 20 октября, в день потери сумочки, мадемуазель Станжерсон оказалась в Париже. Мы узнали, что она отправилась в столицу в сопровождении Робера Дарзака, которого с этого момента в замке больше не видели. Он появился только на следующий день после преступления. Тот факт, что Робер Дарзак находился в универсальном магазине рядом с мадемуазель Станжерсон в момент исчезновения сумочки, не мог пройти незамеченным и привлек наше внимание.

Этот разговор между чиновниками, обвиняемыми, свидетелями и журналистом уже заканчивался, когда наступила неожиданная развязка, что всегда так нравилось господину Марке.

Пришел бригадир жандармерии и сообщил, что разрешения войти просит Фредерик Ларсан. Разумеется, это было ему немедленно позволено. Войдя, Ларсан швырнул на пол пару грубых, покрытых илом башмаков, которые держал в. руках.

— Вот башмаки, которые носил преступник, — сказал он, — вы узнаете их, дядюшка Жак?

Старик наклонился и с удивлением признал свои старые башмаки, брошенные им некоторое время назад в кучу старого хлама. Он был так поражен, что принужден был высморкаться, чтобы скрыть замешательство.

Указывая на платок, которым воспользовался при этом бедный старик, Ларсан объявил: